Блоги

Подвижник

(14 голосов)

Мунира Уразова,

сотрудник Дома-музея Марины Цветаевой (Москва)

 

 Великий подвижник

К 100-летию со дня кончины Ивана Владимировича Цветаева

 

Весной 2012 года в Москве широко отмечалось 100-летие Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Были организованы выставки: шедевров из крупнейших европейских музеев и об истории строительства здания; выпущены сувениры и роскошное двухтомное издание о музее; торжественное заседание прошло в Большом театре. По телевидению демонстрировались посвященные музею документальные фильмы; часто показывали хронику 100-летней давности: открытие Музея изящных искусств имени императора Александра III в высочайшем присутствии, где рядом с государем мы видим в скромном профессорском мундире настоящего виновника торжества. Впервые за многие годы громко прозвучало имя создателя Музея Ивана Владимировича Цветаева.

Вот как описывает Марина Цветаева утро того дня, 31 мая (все даты по ст. ст.) 1912 года: «В день открытия музея – майский, синий и жаркий – рано утром – звонок. Звонок – и венок – лавровый! Это наша старая семейная приятельница, обрусевшая неаполитанка, пришла поздравить отца с великим днем. Никогда не забуду. Отец в старом халате, перед ним – седая, огнеокая красавица, между ними – венок, который та упорно старается, а тот никак не дает надеть. <…> Итальянка, сверкая глазами и слезами, а венок для верности над головой отца придерживая: – «От лица моей родины… здесь не умеют чтить великих людей… Иван Владимирович, вы сделали такое дело!» – «Полноте, полноте, голубка, что вы меня конфузите! Просто осуществил свою давнишнюю мечту. Бог дал – и люди помогли».

Этот диалог точно отразил и суть характера Ивана Владимировича, и отношение к его деятельности, особенно в советское время. «Не умеют чтить великих людей…» Не только замалчивали и вычеркивали из истории страны имена великих людей, но физически и морально уничтожали их детей и внуков. На примере славной русской семьи Цветаевых нужно изучать историю России. Гениальный поэт Марина Цветаева покончила с собой 31 августа 1941 года в елабужской эвакуации; ее муж Сергей Эфрон был расстрелян в Москве 16 октября того же года. Младшую дочь Ивана Владимировича Анастасию арестовывали три раза, и с 1937-го по 1956 год она провела в тюрьмах, лагерях и ссылках. Многие годы провели в лагерях и ссылках его внуки – Ариадна Эфрон и Андрей Трухачев. Внук Георгий Эфрон, девятнадцати лет, в июле 1944 года был смертельно ранен в своем первом бою. А правнучка Ольга Трухачева родилась в Павлодаре, где не по своей воле оказались ее родители. (Ныне в Павлодаре, где в 1956–1960 годах с семьей сына жила Анастасия Ивановна Цветаева, создан её музей – усилиями энтузиастов во главе с Ольгой Григорьевой.)

Так Казахстан вошел в историю семьи Цветаевых. Здесь состоялось и литературное событие: именно в алма-атинском журнале «Простор» в 1965 году (№ 10) впервые в СССР были опубликованы очерки Марины Цветаевой об отце, написанные ею в эмиграции, во Франции, в 1933 году – через 20 лет после его кончины. Тогда, в 60-е годы, имя и творчество самой Цветаевой только пробивалось к читателю благодаря заботам ее дочери Ариадны Сергеевны Эфрон и тех, кто ей помогал. После публикации с предисловием К.Г. Паустовского появился интерес к личности отца поэта – создателя известного московского музея. До этого его имя знали в узком кругу искусствоведов; лишь в 1962 году, к 50-летию открытия Музея на его фасаде были установлены мемориальные доски – профессору И.В. Цветаеву и архитектору Р.И. Клейну. Позже появилась и доска главному меценату Ю.С. Нечаеву-Мальцову.

Ныне, в год 100-летия со дня кончины Ивана Владимировича Цветаева, отдавая дань памяти этого поистине великого человека, хочется рассказать читателям «Простора» о его жизненном подвиге. «Осуществил свою давнишнюю мечту…» За этими словами, от зарождения мечты до ее блестящего воплощения, – два десятилетия упорного каждодневного труда и веры в свою правоту. Вот запись из дневника Цветаева: «В таком деле, как наше, без веры в лучшие стороны людей обойтись нельзя. Со скептицизмом ничего нового, ничего большого не сделаешь. Этот чувство разрушает, а не созидает. Скептицизм – удобное свойство для осторожного чиновника, а в нашем созидательном деле главный рычаг – вера, которая, по Писанию, горами ворочает... И я буду держаться этой веры, при всяких обстоятельствах дела». И данное себе самому слово он сдержал.

Иван Владимирович Цветаев родился 4 мая 1847 года в семье священника с. Дроздова Шуйского уезда Владимирской губернии. Семья переехала в Ново-Талицы, на окраину Иваново-Вознесенска. (Храм, в котором служил о. Владимир, сохранился, а в доме, где жила семья, ныне Музей семьи Цветаевых.) Мать рано умерла, оставив мужу четверых сыновей; жили трудно и бедно.

Иван окончил Шуйское духовное училище и Владимирскую духовную семинарию. Продолжая учебу в Петербурге, поступил сначала в Медико-хирургическую академию, но «из-за болезни глаз и из-за склонности к изучению предметов историко-филологического факультета» (по его словам) перешел на классическое отделение Петербургского университета, которое окончил с золотой медалью за работу о «Германии» Тацита. Для приготовления к профессорскому званию был оставлен в университете, затем некоторое время состоял в должности доцента Варшавского университета по кафедре римской словесности.

В 1874–1876 годах впервые совершил заграничную командировку в Германию и Италию. Там он изучает античные надписи, много путешествует и в подробных письмах к коллеге описывает свои впечатления. (Надо заметить, что привычке к писанию дневников и подробных писем Иван Владимирович не изменял и в дальнейшем, считая свою деловую переписку важным свидетельством процесса создания Музея. Сейчас опубликованы его письма к разным адресатам, и мы имеем счастливую возможность оценить прекрасный дар слова, которым обладал профессор Цветаев.) Результатом итальянских изысканий стал капитальный труд «Сборник осских надписей», который сделал молодого ученого известным научному миру Европы и позднее принес ему звание почетного доктора Болонского университета.

В 1877 году, после недолгого пребывания в Киевском университете, тридцатилетний Цветаев был приглашен в Московский университет, и с этого времени вся его жизнь и деятельность связаны с Москвой. Сначала он доцент, позже профессор на кафедре римской словесности. В 1882 начал работать в гравюрном кабинете Румянцевского музея; впоследствии, в 1901 году был назначен директором Публичного и Румянцевского музеев.

В Москве молодой ученый обрел и личное счастье. В 1880 году состоялась его женитьба на Варваре Дмитриевне Иловайской – дочери известного историка, 22-летней красавице, серьезно занимавшейся вокалом. Марина Цветаева писала о первой жене отца, что та вышла замуж без любви. Но она ошибалась. Опубликованы письма Варвары Дмитриевны, и можно убедиться, что любовь и привязанность были взаимны. Молодая семья поселилась в доме № 8 по Трехпрудному переулку, который Иловайский подарил дочери. Это был счастливый брак. В 1883 году родилась дочь Валерия, а в 1990-м – сын Андрей. Вскоре после его рождения произошла трагедия: Варвара Дмитриевна скоропостижно скончалась на руках мужа.

Этот удар Цветаев переживал очень тяжело. Как ни прискорбно, но нужно сказать, что появление на свет сестер Цветаевых стало следствием жизненной трагедии Ивана Владимировича. Оставшись с двумя детьми, один из которых грудной, не имея женской родственной поддержки – сестер у него не было, а у покойной жены мать умерла очень рано, – он оказался совершенно беспомощным в житейских делах, и ему нужно было жениться вторично. Через год, в 1891 году, его женой стала Мария Александровна Мейн. С семьей Мейн знакомство было и раньше; Мария Александровна – тоже единственная дочь и тоже рано потеряла мать, тоже музыкантша – страстная пианистка. Но конечно, по характеру – противоположность Варваре Дмитриевне. Она вдвое моложе мужа и движима стремлением заменить мать его детям. Иван Владимирович хранил память о своей первой жене, носил два обручальных кольца. Атмосфера в доме стала другой; и семья увеличилась: в 1892 и 1894 годах родились Марина и Ася. Жизнь семьи, как она сохранилась в памяти дочерей Ивана Владимировича – Валерии, Марины и Анастасии, – описана в их записках, очерках, воспоминаниях; отсылаю читателя к этим многочисленным публикациям.

Еще до своей семейной трагедии Цветаев поменял род деятельности. В 1889 году он был приглашен заведовать кафедрой теории и истории искусства. Он совершает заграничные командировки для изучения музеев. Углубление в эту тему через некоторое время привело профессора Цветаева к идее организации при Московском университете учебного музея классического искусства. В разработке концепции такого музея, а затем в трудах по осуществлению задуманного Иван Владимирович нашел в лице жены верного друга, сотрудника и соратника. Мария Александровна и ее отец Александр Данилович Мейн всегда горячо поддерживали Цветаева в его деятельности.

Идея создания в Москве музея классического западного искусства была не нова. Еще в первой половине ХIХ века ее высказала княгиня Зинаида Волконская. Ядро такого музея складывалось именно в университете, в Кабинете изящных искусств, куда поступали от дарителей слепки и копии произведений из европейских музеев. Развивая и пропагандируя идею своих предшественников, профессор Цветаев выступает с университетской кафедры и в печати с призывом к организации в Москве нового музея. Резонанс вызвала его «Речь об устройстве Музея античного искусства», произнесенная на открытии Первого съезда русских художников 24 апреля 1894 года. Она заканчивалась словами: «Может ли Москва… духовный центр России, центр ее колоссальной торговли и промышленности, Москва – родина и местожительство старых и славных аристократических фамилий… Москва, покрывшая себя славой широких христианских и просветительных благотворений, – может ли такой русский город… допустить, чтобы в его всегда гостеприимных стенах остались без подобающего крова вековечные создания гениального искусства… которые в очень большом числе вступают в Россию и двойников которым нет в нашем отечестве нигде? Может ли Москва это потерпеть?»

Профессор Цветаев уловил веяния времени. Последняя четверть ХIХ века – время бурного промышленного развития России. Строились заводы, фабрики, железные дороги, велось активное городское строительство. В это пору громко заявил о себе новый класс просвещенных промышленников. Внуки купцов и выбившихся в люди крепостных, упорным трудом наживших капиталы, не только приумножали доставшиеся им состояния, но обращали значительные их доли на благотворительность. Получая образование в российских университетах и в Европе, они стремились на родине обратить свою энергию и знания «для общей пользы». Промышленный рост в России сопровождался активным культурным строительством, которое поддерживалось властью. Пафос просветительства, искания культурных корней выразился, в частности, в том, что крупнейшими зданиями, построенными в центре Москве в 1870-е годы, стали Императорский Российский Исторический музей и часть Политехнического. В 1890-е годы строилось новое здание Московской консерватории со знаменитым Большим залом, в Петербурге был открыт Императорский Русский музей. Активное участие принимал в этих начинаниях частный капитал. Вместе с тем создавались и полностью частные музеи, театры, учебные заведения. У всех на слуху имена Третьяковых, Морозовых, Мамонтова, Бахрушина, Щукина – коллекционеров, меценатов, устроителей музеев. Но были десятки богатейших людей, чьи имена мало кому теперь известны, а между тем их капиталами строились храмы, больницы, приюты, учебные заведения. На них рассчитывал Иван Владимирович, к их патриотическим чувствам взывал; неутомимо им писал и лично навещал потенциальных жертвователей.

Марина Цветаева писала, что Музей начался «со старушкиных 20 тысяч». На самом деле душеприказчики В.А. Алексеевой передали на устройство музея 150 тысяч рублей с условием почившей, чтобы заведение носило имя императора Александра III. Это условие иногда мешало Ивану Владимировичу. Он писал в дневнике: «Одни отказываются по грубости вкуса, другие по скупости, третьи, имея иные области благотворения (странно было бы сетовать на Павла Михайловича Третьякова, на Семена Васильевича Лепешкина, человека очень богатого, но зато создавшего студенческое общежитие, на Бахрушиных, Боевых, Ю.И. Базанову, питательницу студентов и дарительницу целой клиники и т.д., и т.д.), четвертые отказывают в поддержке музею по политическим соображениям. <…> К.Т. Солдатенков лишил своего участливого отношения наш Музей с тех пор, как… ему присвоено было имя Александра III, государя-де не либерального и ничем не доказавшего особого отношения к старообрядцам и раскольникам… <…> То же случилось с Александром Владимировичем Станкевичем. Биограф, страстный поклонник и ученик Грановского… он сначала отнесся было так симпатично к учреждению Музея… прямо обещал свою материальную помощь, но как только объявилось имя Александра III… отвернулся и он». И здесь Иван Владимирович делает такой вывод: «Надо быть готовым ко всему, считаться со всем. Не заставишь думать всех, как ты хочешь, думаешь, веришь сам. Необходимы терпение и уважение права чужой собственности…»

И.В. Цветаев оказался в числе тех энергичных и преданных своему делу людей, которые, не обладая личным богатством, сумели не только воплотить свои идеи на ниве просвещения, но оставить после себя прекрасные здания, умело привлекая для этого средства. Таких ярких организаторов также выдвинуло время. В деле поиска денег для Музея Иван Владимирович показал себя умелым администратором и тонким психологом. Все средства направлялись в адрес университета, ни копейки лично он не принимал. Жертвователи привлекались для оплаты устройства и наполнения конкретных залов Музея, а не просто «в общий котел». По инициативе М.А. Морозова жертвователи присуждали «своим» залам имена особ царской фамилии – это повышало статус. К 1898 году, к учреждению Комитета по устройству Музея, были уже найдены благотворители, выбравшие себе залы для финансирования: И.А. Колесников – читальню при музейной библиотеке; М.С. Скребицкая из Петербурга – зал Праксителя; рязанский предводитель дворянства Л.М. Муромцев – зал Ниобы; Д.Ф. Кондратьев и И.В. Титов из Воронежа – Греческий зал архаического периода; М.А. Морозов – зал Лаокоона, Венеры Милосской и греческих портретов; И.К. Прове – зал библиотеки; С.А. Протопопов – зал Ассирийский; Л.С. Поляков – зал греческих рельефов Vи IV вв. до н.э. Как видим, Цветаев сумел привлечь к своему делу не только москвичей. Оба тестя, и Д.И. Иловайский и А.Д. Мейн, оказывали всяческую, в том числе финансовую поддержку его деятельности.

Но главным дарителем, соратником и другом И.В. Цветаева до конца его дней стал Юрий Сергеевич Нечаев-Мальцов, крупный фабрикант, владелец стекольных заводов, взявший на себя миллионные расходы по строительству здания Музея и украшению его мрамором. (Заметим, что Юрий Сергеевич скончался в 1913 году, вскоре после смерти Ивана Владимировича, успев увидеть во всей красе их общее детище.)

Одновременно Цветаев хлопочет о выделении для строительства Музея достойного места в центре Москвы, принимает участие в организованном Академией художеств по просьбе Московского университета архитектурном конкурсе. По его итогам архитектором и строителем здания был приглашен Роман Иванович Клейн – он также стал ближайшим сподвижником и другом Цветаева. Конструктивную часть при строительстве технически сложного музейного здания вел военный инженер Иван Иванович Рерберг.

В 1898 году Цветаев опубликовал «Записку о Музее изящных искусств имени императора Александра III при Императорском московском университете». Целью нового музея провозглашалось «дать учащемуся юношеству и публике необходимые средства к изучению искусств, к облагорожению их вкусов и развитию в них эстетических понятий». Записка фактически представляла собой отчет о работе по подготовке строительства Музея. В ней излагалась его концепция и описывались предполагаемые коллекции; сообщалось о результатах архитектурного конкурса и об отводе Московской Думой площади бывшего Колымажного двора (это стоило больших усилий и состоялось благодаря покровительству великого князя Сергея Александровича); назывались жертвователи, взявшие на себя финансирование устройства музейных залов. В заключение говорилось: «…постановлено Московским университетом ходатайствовать об учреждении особого Комитета под председательством и покровительством Его Императорского Высочества Великого Князя Сергея Александровича, уже изъявившего на то свое милостивое согласие».

Комитет по устройству Музея был учрежден, и его председатель, великий князь Сергей Александрович, генерал-губернатор Москвы, не стал «свадебным генералом», а проявлял искренний интерес к делу и много содействовал его успеху. Иван Владимирович писал: «Ко дню открытия <Комитета> дело стало крепким и большим и в глазах великого князя... жертва за жертвой, посыпавшиеся быстро и с разных сторон, подняли его уверенность». Вот запись из дневника от 3 февраля 1898 года: «Сегодня было заседание у великого князя Сергея Александровича. <…> Предметом совещания был вопрос об исходатайствовании 300000 рублей из Казны на здание Музея. <…> Его Высочество, возлагая слишком большие надежды на частные пожертвования, сначала не соглашался на эту меру, но когда ему было доказано, что отсутствие правительственного пособия останавливает жертвователей, опасающихся слишком больших сумм, то Великий Князь изъявил согласие написать об этом письмо министру финансов. <…> Мой проект относительно дворянства Великий Князь обозвал химерой, нисколько не надеясь на участие дворянства в деле музея».

Вскоре, в марте 1898 года, на приеме в Зимнем дворце в Петербурге Цветаев и Клейн представили проект Музея Николаю II. Запись из дневника: «Государь пожелал ознакомиться с проектом подробно: “покажите мне, – сказал он, – все с начала до конца”.<…> Последний вопрос государя был о средствах, о суммах Музея. Когда я ответил, что до сих пор у нас имеется до 200000 руб., великий князь сказал: “Теперь уже можно считать, что мы имеем 400000 руб.”, так как со стороны министра финансов поступило заявление о согласии его на ассигнование Музею 200000 руб. из суммы государственного казначейства. Я счел долгом принести при этом глубочайшую признательность государю за эту высокую милость, которая весьма важна и как материальная сила при сооружении здания, но она получает в наших глазах еще большее значение как знак санкции его величеством всех наших стараний по этому делу, теперь не станут уже называть Музей мечтой, утопией, химерой отдельных лиц; отныне он уже получает реальную силу. На это государь сказал: “как же не помочь такому симпатичному делу”».

Высочайшее благосклонное внимание к трудам профессора Цветаева имело большой резонанс в обществе. Но далеко не все знакомые и коллеги принимали его устремления. Он писал: «Для большинства этот Музей – дело безразличное... А иным, как проф. Герье, Шварцу, Шефферу, Ключевскому, самый успех этого дела противен. Ученые мужи ехидствуют, иронизируют, возводя на меня обвинения в каком-то чиновном честолюбии, в искании себе каких-то выгод, какого-то материального прибытка. Корыстолюбивые люди, они не могут представить себе никакой службы без корысти, без алтына, не зная, что идея этого Музея и движется, и растет, и получает успех выполнения только благодаря чистоте намерений и высоко поставленной цели – дать Университету и нашему юношеству новое, идеально-изящное учреждение». Необходимо подчеркнуть, что добывая огромные деньги на нужды Музея, Иван Владимирович был крайне скромен в своих тратах: ездил только 3-м классом, жил в дешевых гостиницах, был неприхотлив в быту. До конца дней он прожил в деревянном доме в Трехпрудном переулке, который через несколько лет после его кончины новый владелец разобрал на дрова за ветхостью.В отпусках за свой счет ездил по европейским музеям, изучая коллекции и заказывая экспонаты для московского Музея.

В целом 1898 год стал счастливым для Цветаева и рубежным в деле создания Музея. И 17 августа того же года, на другой день после открытия в Москве памятника Александру III, в высочайшем присутствии состоялась торжественная закладка здания на Колымажном дворе вблизи храма Христа Спасителя. Организованный с размахом, собравший множество людей и освещенный прессой того времени, этот праздник прошел с большим успехом. Иван Владимирович писал: «Это был день, полный таких впечатлений, которые не изгладятся из памяти и из сердца никогда. Если бы в грядущей деятельности по Музею нас не ожидали никакие удачи и радости более, то чудных впечатлений этого 17 августа 1898 г. совершенно достаточно, чтобы поминать работу над созиданием этого учреждения исключительно добром. Ему мы посвятим все силы, все лучшие помыслы остающейся нам жизни».

Планировалось, что стройка продлится 5 лет, однако разного рода обстоятельства значительно продлили этот срок, и дальнейшие 14 лет жизни Ивана Владимировича всецело посвящены его детищу. Он ведет обширную переписку, совершает заграничные поездки для формирования коллекций, изучает европейские музеи, постоянно консультирует Р.И. Клейна в процессе строительства, привлекает новых жертвователей; как секретарь Комитета по устройству Музея тщательно фиксирует все траты и издает брошюрами отчеты. Кроме слепков с великих зарубежных памятников искусства ему удается получить в Музей и ценнейшие подлинники, как, например, египетскую коллекцию В.С. Голенищева. При этом он возглавляет Публичный и Румянцевский музеи, читает лекции в Университете, на Высших женских курсах и в Консерватории.

С конца 1904 года Иван Владимирович испытывает тяжкие удары судьбы. Тогда в декабре, в его отсутствие, в Москве случился пожар в строившемся здании, уничтоживший значительную часть коллекций. Революционные события 1905 года губительно сказались и на общей атмосфере в Москве, и на экономическом положении страны, что не могло не затормозить стройку. Трагическая смерть великого князя Сергея Александровича, убитого в Кремле, потрясла многих. И.В. Цветаев писал Ю.С. Нечаеву-Мальцову: «Март внезапно лишил нас навсегда великого князя, симпатиям и авторитету которого Музей обязан очень большой долей своих успехов. <…> И едва ли может быть сомнение в том, что… он сам смотрел на вздымающийся в столь изящных формах Музей… как на лучший памятник своего управления Москвою».

Летом 1906 года умерла от туберкулеза вторая жена и помощница Мария Александровна. Она заболела в 1902-м, последние годы жила с дочерьми за границей, где были надежды на излечение, к несчастью, не оправдавшиеся. Умерла она в любимой Тарусе и была похоронена на Ваганьковском кладбище в Москве рядом со своими родителями.

В 1910 году министр просвещения А.Н. Шварц после клеветнической кампании добился увольнения Цветаева с поста директора Публичного и Румянцевского музеев, обвинив его в «служебном нерадении». Но, по словам Анастасии Цветаевой, «подавив в себе чувства печали и негодования – он даже на самое короткое время не прервал своего труда по созданию нового Музея! Полученный удар не сделал его ни разочарованным в служении просвещению, ни озлобленным». А сам Иван Владимирович писал об этом своему коллеге Н.А. Котляревскому: «Живу я внутренне своим Музеем, продвигая его по мере давно иссякших денежных средств, к желанному концу; но и тут Шварцевские дрязги и обвинения, в высоких сферах на меня им без стыда поднятые, лишают меня досуга и возможности работать там, на Колымажном дворе, где идет распаковка новых транспортов…» Доказывая свою правоту, Цветаев издал книгу «Спорные вопросы. Опыт самозащиты профессора И.В. Цветаева». Он писал в том же письме: «…как, вместо этой судейской дряни, я хотел бы или написать совсем иное, или оборудовать памятниками искусств лишнюю залу! Это было бы дело, а не судейское чернильное маранье». Профессор Цветаев был к этому времени членом-корреспондентом Академии наук, членом Академии художеств, археологического общества, почетным членом ряда университетов.

В 1911 году заслуженный профессор Цветаев был назначен директором Музея изящных искусств. Он постоянно консультирует расстановку многочисленных памятников, пишет путеводители, готовит Музей к открытию.

Наконец 31 мая 1912 года торжество состоялось. Вот как в автобиографии (написанной от 3-го лица), Иван Владимирович подводит итог своей деятельности: «Это, сначала скромно задуманное, учреждение через 24 года непрерывных его стараний и забот осуществилось в недавно торжественно, в присутствии Их Императорский Величеств и всей Царской Семьи, открытом Музее Изящных Искусств имени Императора Александра III при Московском Университете. Этот Музей среди однородных университетских учреждений занял в Европе несомненно первое место, как по величественному зданию, так и по богатству научных и художественных собраний. <…> Этот музей создан, за исключением 200.000 руб., полученных из казны, на частные средства, снесенные членами Комитета Музея, жителями Москвы, Петербурга, Рыбинска, Воронежа и Нижнего Новгорода. <…> Во внимание к сему Музею, Его Императорскому Величеству благоугодно было, ко дню открытия Музея (31 мая 1912) пожаловать Тайного Советника профессора Цветаева исключительною наградой – званием Почетного Опекуна Московского Присутствия Опекунского Совета». (Ныне широко известна фотография И.В. Цветаева в мундире Почетного опекуна – шитом золотом мундире, который, по свидетельству его дочерей, он так не хотел шить.)

Как радовался Иван Владимирович огромному количеству посетителей Музея, как спокойно воспринял критику, прозвучавшую, в частности, в журнале «Аполлон» (П.П. Муратов в своей статье отрицает самую идею музея копий, считает пустой тратой огромных денег на роскошное стилизованное здание и слепки, а следовало бы, по его мнению, в скромном здании демонстрировать подлинники.) И как недолго довелось ему возглавлять свое детище: 30 августа 1913 года он скончался от болезни сердца в Москве, в Трехпрудном переулке, в окружении взрослых уже детей. Ему было всего 66 лет, но здоровье было подорвано. Иван Владимирович упокоился на Ваганьковском кладбище возле своей второй супруги. (Позднее там же были похоронены его сын Андрей и дочь Анастасия.)

Если дело организации Музея принесло Ивану Владимировичу радость и удовлетворение, то в семье ему приходилось трудно; во втором браке он не был окружен заботой и теплом со стороны близких. Валерия Ивановна писала впоследствии: «Непоправимым злом в нашем доме было отсутствие обязательной и привычной заботы об отце, не слыхавшем заслуженного им благодарного “спасибо” от детей и жены, не видавшем от них ни ласки, ни внимания и все-таки платившем добром, прощением, желанием всякого благополучия своим глухим себялюбцам». Младшие дочери взрослели без матери, были своевольны; не окончив гимназий, в 19 и 17 лет вышли замуж за недоучившихся гимназистов. Конечно, все это не доставляло радости отцу. Позднее раскаяние звучит в словах дочерей. Марина писала в письме к В.В. Розанову в 1914 году: «Самый последний год он чувствовал нашу любовь, раньше очень страдал от нас, совсем не зная, что с нами делать». Из воспоминаний Анастасии: «Как мало радости принесли ему – мы… И как много – этот его с ы н, в мрамор заключивший все сокровища истории». Она же приводит такие слова отца: «Семейная жизнь мне не удалась… зато удалось служение родине».

Но именно дочери спустя десятилетия воздали отцу должное. Широкую известность имя Ивана Владимировича приобрело благодаря  автобиографической прозе Марины Цветаевой и воспоминаниям Анастасии Цветаевой – начиная с памятной публикации в «Просторе» и по сию пору, когда их книги непрерывно переиздаются.

Интересно свидетельство того, как оценил Иван Владимирович вхождение в литературу своей дочери. В уже упомянутом письме к Н.А. Котляревскому он пишет: «…позвольте представить Вам вот эту книжку, неведомо для меня напечатанную, пока я лето проводил в Германии, моей дочерью, ученицей VII класса гимназии. Я – не сторонник раннего печатания юных авторов; но раз книжка появилась, мне хочется знать, действительно ли есть искорка дарования у 15–17-летней слагательницы стихов. Я бы ⅓ здесь смело напечатанного совсем тиснению не предавал, а относительно другого мне бы искренне хотелось знать мнение такого ценителя-эстета, как Вы. Если стоит чего-нибудь лучшее в этой книжке, скажите Ваше слово». К письму была приложена первая книга стихов Марины Цветаевой «Вечерний альбом».

Ответное письмо Котляревского не сохранилось, но о мнении «рецензента» мы можем судить из нового послания Ивана Владимировича; 9 февраля 1911 года он пишет: «Приношу Вам сердечную признательность за Ваше милое письмо и суждения о дебюте Марины. Ваши мысли о поспешности ее выступления на печатное поприще это – мое искреннее убеждение. Я советовал ей переписать свои стихи машинкой-Ремингтоном, дать им отлежаться, показать их судьям опытным и беспристрастным, которые посоветовали бы ей добрую ½-ну выбросить – для успеха других, лучше удавшихся. Я это говорил ей летом в Дрездене; но зеленая молодежь ныне, надо думать, самонадеяннее той, какою были мы в свое время; из моих советов вытекла для меня только обязанность уплатить типографии 350 руб<ей> за это издание. Впрочем, нынешнее время и нынешняя молодежь masculini et femini genesis такова, что охотно я заплатил эти деньги, лишь бы не ходили эти юнцы на разные митинги и не вдавались во вредные течения политиканства. Спасибо Вам за труд, который Вы подарили этой книге вчера вышедшей гимназистки; стыжусь за потерю дорогого Вам времени».

 

Никому не суждено заглянуть в будущее. Иван Владимирович не дожил до «зари новой жизни», до разрушения Российского государства и всего, что было ему так дорого. Прошла целая эпоха. Ныне хранят память о замечательной семье Цветаевых и несут просветительскую миссию музеи – в Иванове, Москве, Тарусе, Александрове, Болшеве, Елабуге, Феодосии, а теперь и в Павлодаре.

Огромное эпистолярное наследие И.В. Цветаева – подробная история создания Музея – к сожалению, малодоступно для широких кругов читателей. Стала редкостью замечательная книга «И.В. Цветаев создает Музей» (М., 1992), в которой приведены многие труды и письма. В ГМИИ им. А.С. Пушкина издано несколько томов переписки с Ю.С. Нечаевым-Мальцовым и директором берлинского музея Г. Треем; ранее вышли брошюрами переписка с Р.И. Клейном и история приобретения коллекции В.С. Голенищева. Статьи о деятельности И.В. Цветаева разбросаны по сборникам научных конференций; давно разошлись посвященные ему книги Ю. Каган и Е. Сосниной. Наконец в нынешнем году в Петербурге издательством «Вита Нова» выпущена книга А. Смирнова «Иван Цветаев. История жизни». Однако при всей значимости выхода этого прекрасно оформленного элитного издания оно останется недоступным для рядового читателя – слишком дорого.

 

А что же Музей – детище профессора Цветаева? Жизнь Музея в советское время – отдельная большая тема. Смена названия, смена имени (имя А.С. Пушкина было присвоено в 1937 году, когда страна «праздновала юбилей» – столетие гибели поэта), смена экспозиций, вернее, разрушение первоначально созданного. Грустно видеть старые фотографии залов: Северного Возрождения, Праксителя, Лисиппа, Афродиты Милосской, анфилады греческих залов, библиотеки Музея, – и читать подписи под ними «НЕ СОХРАНИЛСЯ». Значительная часть слепков переведена в музей Российского государственного гуманитарного университета (отдел ГМИИ), и нынешним посетителям музей известен прежде всего как собрание западной живописи и место проведения крупнейших выставок.

В текущем году завершена эпоха директорства И.А. Антоновой, ознаменованная приращением ГМИИ новыми зданиями, территориями и коллекциями, а также грандиозными выставками. В последние десятилетия воссоздан пейзаж вокруг Музея – вновь появился храм Христа Спасителя. Впереди – руководство нового директора и неизбежное закрытие здания на реставрацию, ведь оно стоит более ста лет, а прямо под ним с 30-х годов проходит первая ветка московского метро, та самая, «от Сокольников до Парка». Как ни тревожно для нас будущее любимого здания на Волхонке, постараемся быть оптимистами – по примеру великого подвижника Ивана Владимировича Цветаева. 

Фотографии М. Уразовой и О. Григорьевой.

Первая публикац...
Музей - детище ...
Предисловие К.П...
М.Цветаева в Пр...
И.В. Цветаев (П...
Бюст И.В. Цвета...
Бюст И.В.Цвета...
И.Цветаев с доч...

Комментарии   

 
+1 #3 proni4eva2010 05.10.2013 20:33
Музей на Волхонке это волшебное место, всем советую обязательно кто будет в Москве его посетить, попрободиить по его залам, увидеть экспозиции, картины, скульптуры и сказать спасибо Ивану Владимировичу Цветаеву за создание уникального музея.
 
 
+12 #2 Ксения0504 18.08.2013 23:09
Шикарная статья и фотографии!
 
 
+12 #1 Валентина 25 18.08.2013 20:45
С удовольствием прочитала.Поучи тельная и познавательная статья-очерк.
 

Зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии