Сказка о Марине Цветаевой
Сказка о Марине Цветаевой
... Жила-была на свете ласковая девочка, звали её Мариной. Она родилась в ХIХ веке в Москве. Она жила в небольшом доме на тихой и немноголюдной улице—в Трёхпрудном переулке—старинной улице Москвы. С самого раннего детства девочку окружали в её доме те особенные предметы, без которых она не могла жить. Эти предметы и определили тот воздух, ту атмосферу в доме, которые Цветаева вдыхала не только всей грудью, но—больше—всей своей душой. Письменный стол, настольная лампа, карандашница, книжные полки с любимыми книгами, обои в золотых звёздах—это были не просто предметы, это были одухотворённые живые вещи, столь любимые и необходимые Цветаевой, без любви к которым невозможно литературное творчество. С этих предметов и начинается, вернее, рождается любовь к литературе. Любовь к прекрасному зарождается у ребёнка с детства: у одних к живописи, у других к музыке... Когда Марину Цветаеву в детстве пытались учить игре на фортепиано, у неё не было этой любви к музыке: у девочки в душе рождалась другая любовь—любовь к слову, к литературе. Почему же именно к слову? Тяга же к слову, к творчеству через слово необходима писателю так же, как музыканту музыка, а художнику живопись—все они преображают наш мир и делают его прекрасным. Видимо, поэтому маленькую Марину и потянуло к литературе, так как только через неё она могла высказать то, что хотела, то, о чём мечтала, то, чем жила: свою любовь к маме, так рано ушедшей от неё, любовь к книгам и к книжным героям, любовь ещё детскую и немного наивную к миру, которого она ещё не знала, но искренне верила, что мир этот добрый и справедливый; только много позже она узнает этот мир по-настоящему, по-взрослому, и наивность уйдёт; она расплатится сполна с этим, реальным, миром в выстраданных от него словах:
Пора снимать янтарь,
Пора менять словарь,
Пора гасить фонарь
Наддверный...
Но это всё будет потом, ну а пока Цветаева живёт в выдуманном ею мире—в мире, где все люди любят и жалеют друг друга, в мире, где никто никому не сделает больно, потому что все люди в этом мире хорошие, добрые и благородные...Когда-то Цветаева обронила такую фразу: «В этой жизни ничего нельзя». Я очень много думал над этой фразой—что она имела в виду? Чего нельзя в этой жизни? Жить—нельзя? Цветаева жила в сказке, в своей сказке не потому, что не знала, что эта сказка не реальна, но именно потому, что, только в сказке этой живя, она могла унестись в тот сказочный, феерический мир, созданный её воображением и фантазией, в котором ей было хорошо и радостно, в котором царила любовь, а не ненависть.
Цветаева жила в своей сказке ещё и потому, что без этой сказки не были бы созданы её самые лучшие и талантливейшие произведения, ибо сказка помогала реальности, а реальность—сказке. И обе жили в унисон и сосуществовали друг с другом. Бог, видимо, хотел, чтобы на свет родилась Цветаева, и нам не дано понять Его сокровенной тайны... Каким образом западает в душу ребёнка то плодородное зерно, которое зовётся талантом? Ведь мы не можем, в конце концов, заглянуть в его душу и увидеть это зерно. Я думаю, что это зерно запало в душу Цветаевой-девочки не только благодаря особенной атмосфере всего цветаевского дома, высококультурных и высокоинтеллигентных традиций, переданных сёстрам Цветаевым от их отца и матери, но ещё и потому—и это самое главное,--что Марина Цветаева(в детстве) видела и воспринимала окружавший её мир как Поэт, так как мир вокруг неё преломлялся в таких красочных витражах, которые отражались в её душе как нечто волшебное, новое, солнечное, янтарное, счастливое. Это был её мир, и вот из этого мира и заструились её сказочно-волшебные стихи! Заструились, ибо не было в её душе больше сил их сдерживать. Так начинает журчать весною родник, не в силах заставить себя перестать изливаться; так разливается широкая река, затопляя и заливая собой берега; так начинает литься солнечный свет, рассыпаясь в миллионах играющих бликах на траву, на асфальт, на листву деревьев. Так струится само сияние, исходящее от чудотворного Спасителя к людям. Так ещё проходит жизнь, когда ты с нею расстаёшься, когда солнечный закат мягко ложится на уставшую землю, гладит её и земля начинает потихоньку засыпать.
Закат даёт земле знать, что пришла пора расставаться, что другого такого заката у неё уже не будет. Земля же боится прощания, просит закат повременить, но он говорит земле, что бояться ей нечего, что она увидит новый, ещё более прекрасный закат, ибо за расставанием всегда будет другая встреча, что после ухода из этой жизни будет приход к другой. И не из жизни ли другой к нам несутся стихи Марины Цветаевой? Не из той ли жизни, в которой—всё можно? Не из той ли жизни, где жизнь должна быть сказкой, а сказка—жизнью? Где поэты не должны ходить по острию ножа и резать свои босые души? Где не должна висеть в Елабуге Цветаева, а должна жить и творить; где не должен быть убитым Есенин и лежать с пулей в сердце –Маяковский; где ни Ахматова и ни Пастернак—никто из русских поэтов и писателей—не должны быть травимыми и гонимыми. ХХ-й век наглядно показал, как далека эта сказка от реальной действительности, и всё-таки, если бы мир жил без сказок и люди бы в них не верили, не было бы того, что составляет суть жизни всего человечества—искренней веры в счастье. Наверное, в эту сказку и верила Марина Цветаева с самого детства и до конца жизни?
Может быть, этой сказкой она сейчас на небе и живёт?..
январь (1997-2011)