Ольга Григорьева

Загадка одного пожелания

   Свою первую встречу с поэтом Валерием Брюсовым Анастасия Ивановна Цветаева описала в   книге «Воспоминания». Действие происходит в 1909 году, Асе Цветаевой — 14 лет.

   «В один весенний день я ехала на трамвае по бульварному кольцу «А», как часто, с книгой стихов. На этот раз это был сборник Брюсова. Перевертывая страницу, я подняла глаза и заметила, восхищенно, с испугом: напротив меня сидел Валерий Брюсов. Я знала его по портретам. Перебарывая сердцебиение, я, будто глядя в книгу, а на деле — наизусть, начала вполголоса ( а когда шум трамвая заглушал, то и громче) читать — в воздух — его стихи:

Близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида,

                  в царстве пламенного Ра,

Ты давно меня любила, как Озириса Изида,

                  друг, царица и сестра,

И клонила пирамида тень на наши вечера...

   И я продолжала читать вслух.

   Брюсов не мог не слышать, не узнать своих стихов. И он не смог скрыть этого. Его лицо стало встревоженным, вспыхивало — он не знал, как повести себя. Я — и жалела его, и забавлялась. Я понимала отлично, как мой вид — девочка в очках, с волосами до плеч — полнил его недоумением. Наконец он не выдержал — встал и направился к выходу. Я встала тоже. Я уже проехала свою остановку (Страстную площадь), но ему (я знала от Эллиса, он живет на Цветном бульваре) было рано выходить. Мы молча выходили вместе. Тогда я, от волнения взмахнув своей (длинной, с капюшоном) пелериной, держа на ветру широкополую шляпу, пересекла ему путь: «Кланяйтесь Эллису!» - «От кого?». Он вежливо остановился. «От Аси Цветаевой». Он поклонился, притронулся к шляпе. Кивнув, я уже шла от него. Сердце билось... Зачем я сделала это? Я не знала сама...» [1, с. 299-300].

   Анастасия Ивановна пишет, что потом рассазала об этом случае Марине. И Марина возмутилась не поведением сестры, а... Брюсовым! Даже написала по этому поводу стихотворение «Недоумение»:

... Ты такой неробкий,

Ты, в стихах поющий новолунье,

И дриад, и глохнущие тропки,

Испугался маленькой колдуньи?

   Далее, - пишет А.И. Цветаева, - шла строфа про какой-то «шипящий кубок», которая ей не понравилась. «Но возражать Марине было бесполезно...» [1, с. 300].

   В единственном (сохранившемся) письме Марины Цветаевой В.Я. Брюсову, написанному 15 марта 1910 года,  после встречи в книжном магазине Вольфа, упоминается случай с сестрой: "Моя сестра, "маленькая девочка в больших очках", преследовавшая Вас однажды прошлой весной на улице, - часто думает о Вас".[2, с. 38].

   Это письмо М. Цветаевой послужило началом знакомства двух поэтов. Но если их взаимоотношения и встречи подробно описаны биографами и самой М. Цветаевой (очерк-эссе "Герой труда"), то о продолжении знакомства Валерия Брюсова с младшей из сестёр сведений практически нет.

   Но, как я обнаружила, в  отделе рукописей Российской Государственной библиотеки хранится два письма (вернее, записки) Анастасии Ивановны Цветаевой Валерию Брюсову [3].  На маленьком конвертике надпись: "Цветной бульвар, д. Брюсовых кв.6 ЕВБ Валерию Яковлевичу Брюсову". В конверте визитка: "Ася Цветаева".  На обратной стороне визитной карточки написано четыре строки: «Купите ромашки подороже! В любви к цветам — надежда на поэтов!». Датируется эта записка  предположительно: "1910-е годы". Второй конверт побольше, в нём листок бумаги со словами: "Дорогой Валерий Яковлевич, узнала что Вы больны – и опечалена. Всем сердцем хочу чтоб Вы скорее (слово подчёркнуто – О.Г.) поправились. А. Цветаева"  (сохранена орфография автора). 

   Если содержание второго письма не вызывает вопросов, то к первой записке их много. Что за странное пожелание? Почему ромашки? Кому они должны быть предназначены? 

   Может быть, эта визитка была отправлена Брюсову накануне поэтического вечера, в котором Ася Цветаева участвовала вместе с Мариной? Он состоялся 3 ноября 1911 года в "Обществе свободной эстетики", вёл вечер В.Я. Брюсов. Сёстры описывают вечер по-разному. Марина в письме к М. Волошину от 3 ноября [2, с. 56-57] сообщает, что накануне говорила по телефону с Брюсовым. "...И между прочим такая фраза: "Одна маленькая оговорка, можно?" - "Пожалуйста, пожалуйста!"

   Я, робким голосом:

- "Можно мне привести с собой мою сестру? Я никогда не читаю без неё стихов".

- "Конечно, конечно, будем очень счастливы".

Посмотрим, как они будут счастливы!".

Возможно, перед этим вечером была отправлена Брюсову эта дерзкая (вполне в русле предыдущего поступка) просьба купить "ромашки подороже"? Но какие ромашки в ноябре?

По  "Воспоминаниям" Анастасии Ивановны Брюсов узнал о её участии уже на вечере. Автор пишет, как Марина позвала её  с собой:

"- Вместе скажем стихи, ты их все знаешь.

- А удобно?

- Какое мне дело! Прочтём вместе – ведь получается же унисон? Мы же одинаково читаем...

... В большой комнате за эстрадой собрались за столом все поэты, которые должны были читать стихи. Председательствовал Валерий Яковлевич Брюсов. ...Увидев меня рядом с Мариной, Брюсов внезапно оскалил белые зубы.

- Нас как-то больше, чем предполагалось, - поэтов за этим столом... - сказал он, учтивостью быстрого широкого жеста затушёвывая дерзость.

Сказала ли, парировала ли Марина: "Я читаю вдвоём с сестрой!"? Промолчала ли надменно, успокоительно моргнув мне? Не помню.

(Боялся ли Брюсов, помня ту выходку мою в трамвае с его "Близ медлительного Нила..."? Ждал ли снова чего-нибудь дерзкого в моей излишней лиричности? Но за полтора года я стала много старше и выглядела уже полувзрослой, мне было шестнадцать лет.)" [1, c. 440-441].

    Ни на этих страницах, ни в других главах "Воспоминаний" А.И. Цветаева не упоминает  о посланных В.Я. Брюсову записках, хотя о любви к его поэзии пишет не раз: "...Эллис своими восторжеными рассказами о Брюсове ещё усилил во мне страсть к его стихам. Кроме в детстве выученных стихов Лермонтова, Пушкина, Некрасова, любившая до того только стихи Марины и Эллиса, я вошла, как в волшебный паноптикум, в тома Валерия Брюсова..." [1, с.329).

  "В любви к цветам – надежда на поэтов". Может быть, юная Ася Цветаева намекала автору на его юношеский "Сонет к форме": "Есть тонкие властительные связи/ Меж контуром и запахом цветка..." Эпиграфом к этому стихотворению Брюсов взял слова Ст. Малларме: "Обыденная речь имеет лишь практическое отношение к сущности вещей". [4, с. 25].

         Исходя из этого, можно сделать ещё одно предположение. Очень уж буква "Ц" в записке похожа на заглавную... Как же ещё писать Брюсову – прославленному "мэтру" символистов, как не намёками, загадками, символами?

        Возможно, младшая Цветаева хотела зашифровать здесь такую формулу: "В любви к Цветаевым – надежда на поэтов"? 

        Тогда эти слова написаны не только В.Я. Брюсову, но и с большим прицелом в  будущее.  В любви к Цветаевым, к сохранению и исследованию их творчества надежда, действительно, на поэтов. На  поэтов не только как на людей, пишущих стихи, но в широком смысле этого слова – на людей творческих, духовных, понимающих поэзию и живущих ею.

      Постараемся эту надежду оправдать...   

Примечания.

1. Цветаева А.И. Воспоминания. - М.: Изографус, Дом-музей Марины Цветаевой, 2002. - 880 с.,ил.
2. Цветаева М.И. Собрание сочинений: в 7 т. Т. 6. Письма. - М.: Эллис Лак, 1995. - 800 с.
3. Отдел рукописей РГБ - фонд 386, картон №107, ед.хр.№ 15.
4. Брюсов В.Я. Избранное. - М.: Правда, 1982. - 464 с.