Глеб Казимирович Васильев.

Автор портрета  - Анна Бутакова.          

 

   20 апреля 2014 г. в павлодарском музее Анастасии Цветаевой прошёл вечер памяти биографа и друга писательницы, замечательного человека Глеба Казимировича Васильева (1 апреля 1923 г.  – 25 апреля  2009 г.). Трудно переоценить его роль в сохранении, сбережении творческого наследия А.И. Цветаевой. Вместе с женой Галиной Яковлевной Никитиной (Анастасия Ивановна называла их Глебы) Г.К. Васильев разбирал архив писательницы (его предоставила Глебам О.А. Трухачёва) для передачи на государственное хранение; они подготовили много цветаевских произведений для публикации; сами издавали брошюры, буклеты, книги. Часть из них, переданная в Павлодар Г.Я. Никитиной, была представлена на выставке. Глебы выпустили 6 томное собрание «Автографы Анастасии Цветаевой»,  подготовили к печати книгу воспоминаний о А. Цветаевой «Последний луч Серебряного века» (Москва, Дом-музей М. Цветаевой, 2010). В 2011 году музей Марины и Анастасии Цветаевых в г. Александрове выпустил книгу "Переписка Анастасии Цветаевой с Софьей Лубинской". Для печати текст книги тоже подготовили Глеб Казимирович и Галина Яковлевна.

 Ведущие - Т. Корешкова и О. Григорьева

 Началась встреча со стихотворения Марины Цветаевой:

 Поколенью с сиренью

  И с Пасхой в Кремле,

  Мой привет поколенью

  По колено в земле,

  А сединами -- в звездах!

  Вам, слышней камыша,

  -- Чуть зазыблется воздух --

  Говорящим: ду -- ша!

  Только душу и спасшим

  Из фамильных богатств,

  Современникам старшим --

  Вам, без равенств и братств,

  Руку веры и дружбы,

  Как кавказец -- кувшин

  С виноградным! -- врагу же --

  Две -- протягивавшим!

……………………………

  Поколенье, где краше

  Был -- кто жарче страдал!

  Поколенье! Я -- ваша!

  Продолженье зеркал.

  Ваша -- сутью и статью.

  И почтеньем к уму,

  И презрением к платью

  Плоти -- временному!

  Вы -- ребенку, поэтом

  Обреченному быть,

  Кроме звонкой монеты

  Всe -- внушившие -- чтить:

  Кроме бога Ваала!

  Всех богов -- всех времен -- и племен.

  Поколенью -- с провалом --

  Мой бессмертный поклон!

  Вам, в одном небывалом

  Умудрившимся -- быть,

  Вам, средь шумного бала

  Так умевшим -- любить!

  До последнего часа

  Обращенным к звезде --

 Уходящая раса,

  Спасибо тебе!

   (16 сентября 1935)

   Так совпало, что этот вечер памяти проходит у нас в светлый, великий праздник Пасхи Христовой. С особым светлым чувством вспоминаем мы сегодня большого друга Анастасии Ивановны Цветаевой. «До последнего часа обращённым к звезде» - как подходят слова поэта   к Глебу Казимировичу, человеку удивительной судьбы!

 

 Издания Глебов

 

 Говорят, случай – это воля Бога. Вот таким судьбоносным случаем стала для супругов Глеба Казимировича Васильева и Галины Яковлевны Никитиной встреча в Тарусе 2 октября 1975 года. На тарусском кладбище они искали могилу дочери Марины Цветаевой – Ариадны Сергеевны Эфрон (она скончалась в Тарусе 26 июля 1975 года). Присели на скамью. Увидели, как на узкой тропинке вблизи могилы Паустовского появилась группа людей. Среди них была и «сухонькая старушка в сером пальто и старосветски выглядевшей на ней шерстяной спортивной шапочке, покрытой сверху серым платком…». Галина Яковлевна подошла к процессии и спросила о могиле А. Эфрон. «Мы как раз туда и идём», - ответили ей. «Старушкой» оказалась Анастасия Ивановна Цветаева. С ней были её сын – Андрей Борисович Трухачёв, внучка Ольга Трухачёва, их друзья. С этой встречи началась дружба. Дружба, продлившаяся до самой смерти писательницы в 1993 году. Но можно сказать, что это духовное единение продолжается и сейчас. Ведь неизбежно, когда мы говорим о жизни и творчестве А.И. Цветаевой, мы вспоминаем и Глебов .

     Глеба Казимировича А.И. Цветаева называла  «моим третьим сыном». Эти слова говорят о многом. «Моему третьему сыну! Дорогому Глебушке к его дню рождения – 1 апреля 1993 года – стихи моей сестры Марины со множеством фотографий. С любовью к Вам и пожеланием здоровья! Храни Вас Бог! Анастасия Цветаева, 98 лет» - так надписана одна из книг, подаренных Г. Васильеву.

 

 По матери он был из известного рода Вяземских (по отцу – поляк), и это благородство происхождения отмечали все общавшиеся с ним. По семейным преданиям, его предок Кондрат Фёдорович Вяземский был воспитателем и учителем несчастного царевича Алексея Петровича, умершего под пытками в Петропавловской крепости.

              Глеб Казимирович получил прекрасное домашнее образование и сдал школьные экзамены экстерном. В 1939 году (в 16 лет!) он поступил на физический факульете МГУ. В связи с эвакуацией университета в 1942 году превёлся Московский станкоинструментальный институт (Станкин). В 1945 году Васильев был арестован по печально «знаменитой» 58-й статье, отбывал срок в Печорлаге. Работал на лесоповале, потом мастером-ремонтником в деревообрабатывающем цехе, где проявились его инженерные способности: он создал станки  для насечки напильников, для изготовления стержней крупного  диаметра и др.

 Судьба его связала и с Казахстаном – поднадзорную ссылку он отбывал под Алма-Атой. Вот как вспоминал это время сам Глеб Казимирович: «Будучи в поднадзорной высылке в Алма-Ате, я работал механиком, слесарем, зарабатывал большие деньги. Днём я работал на заводе, а вечерами – в вычислительном центре. Это были чудные годы моей молодости, силы и  крепости. Жил я прекрасно за пределами города, в посёлке Турксиб. Это был пригород, можно было приезжать в Алма-Ату. Ко мне туда приехал друг, который после защиты диссертации выбрал Алма-Ату местом работы. Мы там чудно жили, занимались математикой…» (из интервью Г. Васильева В. Перевозчикову).

 Он вернулся в Москву в 1953 году и работал в НИИ сельхозмашиностроения конструктором. В 1973 году защитил диссертацию на степень кандидата технических наук (не имея законченного высшего образования) по специальному разрешению ВАКа.За время работы во ВИСХОМе – автор и соавтор свыше 60 печатных работ и 31 изобретения. Автор книг: «Математические методы в земледельческой механике», «Немецко-русский сельскохозяйственный словарь» и других. Им прорефирировано около 10 тысяч статей и патентов, в том числе на иностранных языках. Он знал 6 языков. С детства любивший и знавший русскую литературу, Г. Васильев  увлёкся лингвистикой (статьи о произведениях Набокова, Хлебникова, история Тифлисского альбома Николая Гумилёва). Прозвучало стихотворение Н. Гумилёва «Только змеи сбрасывают кожи…».

 Глеб Казимирович был энциклопедистом. «Эта тяга к всеохватному познанию, желание и, главное, способность свободно чувствовать себя в любой стихии (математике, физике, механике, астрономии, биологии, филологии, список оставляю открытым) определяли ум леонардовского, гётевского типа: ум-Протей, готовый освоить язык любой земной формы и умеющий в любой миг покинуть её ради новой», - написала Наталия Ганина в своих воспоминаниях «Вечерняя звезда» в книге «Вспоминает рассудок, помнит душа…» (Москва, 2013). Эту книгу с дарственной надписью подарила нашему музею Г.Я. Никитина в октябре прошлого года. Для меня большая честь и счастье, что в эту книгу воспоминаний вошло и моё стихотворение «Памяти Глеба Казимировича Васильева»:

     Рвётся ниточка с тем поколеньем,
И сужается избранных круг…
Ни отчаяньем, ни вдохновеньем
Не спасёшься от вечных разлук.

 Но души восхожденье — победно.
Сколько смог,
                   сколько сделал он здесь!
Не уходят такие бесследно.
Мы Вас любим. А, значит, Вы есть.

 Безмятежно апрельское небо,
И забвенья у Господа нет.
Помяните усопшего Глеба.
Сберегите оставленный свет.

 

     Г.Я. Никитина передала в наш музей и многочисленные материалы подготовительной работы над книгой «Последний луч серебряного века». О них рассказала гостям вечера Татьяна Сергеевна Корешкова. А Лариса Ивановна Деркунская  подготовила сообщение об одной из адресаток и друге А.И. Цветаевой, артистке Одесской филармонии Елене Кукловой, переписка которой сохранилась в архиве Глебов (теперь она в Павлодаре), но воспоминания её не вошли в книгу «Последний луч Серебряного века». Было решено посвятить творчеству этой талантливой исполнительницы одну из будущих встреч в музее.

  В Пасхальный день не обошлось без подарков. Педагог с 50-летним стажем Аза Ивановна Щербинина преподнесла в дар музею книгу о И.В. Цветаеве. Тамара Петровна Пичулис – самовар 70-х годов прошлого века, а Лариса Ивановна Деркунская – керосиновую лампу, которая, несомненно,  пригодится для оформления экспозиции  о пребывании А.И. Цветаевой в ссылке, в Пихтовке. От имени председателя правления Славянского центра Т.И. Кузиной дарителям были вручены красочные издания из серии книг по русской истории.

 

О. Григорьева с дарителями.

Фото Елены Игнатовской.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Дорогие друзья! Напоминаю, что 20 апреля, в воскресенье,  в музее А.И. Цветаевой (оф.210 Дома Дружбы) пройдёт встреча, посвящённая памяти друга и биографа писательницы, удивительного человека Глеба Казимировича Васильева. Начало, как всегда, в 12.00. Вход свободный.

 

 

Всегда радостно, когда в гости в музей приходит молодёжь и с интересом узнаёт о творчестве сестёр Марины и Анастасии Цветаевых, о страницах жизни Анастасии Ивановны, связанных с Павлодаром. 18 апреля в гостях у музея А.И. Цветаевой были первокурсницы павлодарского педагогического колледжа. Кстати, с воодушевлением узнали они  и о том, что в этом учебном заведении в начале 70-х годов (тогда педучилище) училась и младшая внучка А. Цветаевой – Ольга Трухачёва. Спасибо организатору экскурсии – заведующей павлодарской библиотекой № 4 Г.Д. Мухтархановой!

 

 

 

 

В Павлодаре 15-16 апреля  2014 г. проходили мероприятия трансграничного проекта  ЮНЕСКО по пропаганде культурного наследия под названием «Актуализация культурного наследия в странах Азии» и международная музеологическая школа «Роль музеев в сохранении и интерпретации культурно-исторического и природного наследия».

 

Участники форума в числе других павлодарских музеев посетили музей А.И. Цветаевой в Славянском культурном центре. Около часа они провели в нашем музее, оставили самые тёплые записи в книге отзывов.

 На снимке (слева направо):

 Алмакан Найзабекова (Кыргызстан), Татьяна Корешкова, Ольга Григорьева (Павлодар),Наталья Белоусова (Кемерово),

 Председатель комитета музеологии стран Азии и Тихоокеанского региона Ольга Труевцева; кандидат исторических наук, зав.сектором музейной энциклопедии РИК Ирина Чувилова (Москва); доктор исторических наук, профессор Ольга Шелегина (Москва); Людмила Ставская (Кыргызстан); Дмитрий Симонов (институт истории СО РАН,  Новосибирск).

 На втором снимке:

 Вице-президент Комитета музеологии стран Азии и Тихоокеанского региона Виерегг Хильдегард (Германия) с переводчиком Никитой Кононенко.

 

 

 На заключительном мероприятии форума в областном художественном музее участникам музеологической школы были вручены сертификаты  за  подписью Президента ИКОМ (Международного Совета музеев) Ханса-Мартина Хинца (Hans-Martin Hinz). В том числе получила сертификат и я. Считаю этот факт оценкой работы нашего скромного музея и благодарю всех помощников и друзей музея А.И. Цветаевой! Ольга Григорьева

 

 

 

 

 

 

 

 

 

15-16 апреля Дом Дружбы принимал высоких гостей:

 

 

"Хабар":

 

В Павлодаре стартовал проект ЮНЕСКО по пропаганде культурного наследия

 

15 апреля 2014, 19:55

 

 

 

Сохранить и популяризировать нематериальные ценности разных этносов и народностей, привлечь еще больше внимания подрастающего поколения к изучению истории родного края - под таким девизом в Павлодаре сегодня стартовал необычный международный проект. Активисты этнокультурных объединений Прииртышья, музейные работники, а также эксперты из России, Германии, Кыргызстана, Монголии, в течение нескольких дней обсудят актуальные проблемы сохранения нематериальных ценностей. Здесь же они разработают план дальнейшего взаимодействия по глобальным историко-культурным программам ЮНЕСКО.

 

На этих стендах краткая информация о том, чем и как живут музеи Прииртышья, и какими редкими артефактами располагают их фонды. Павлодар для встречи выбрали неслучайно - город неофициально называют центром музейного дела в Казахстане.

 

Вирегг Хильдегар, вице-президент Комитета музеологии стран Азии и Тихоокеанского региона ЮНЕСКО:

 

- Наша цель - привлечь население к истории, культуре, многообразию. То есть к не материальным ценностям разных народов, проживающих на всей территории большой Азии.

 

Древняя казахская земля хранит еще много тайн и загадок, говорят ученые, поэтому важно продолжать исследования. В стране, где проживают представители почти 150 этносов и народностей, гармонично сплетены уникальные древние традиции. И это достойно того, чтобы показать всему миру, как пример единения людей, считают участники встречи.

 

Сейсембай Жетпысбаев, заместитель председателя АНК области:

 

- Перед экспертно-научной группой Ассамблеи народа Казахстана на сегодня стоит задача - провести исследовательскую работу по истории возникновения, истории зарождения данных центров и истории их развития, культуры, традиции, обычаев.

 

Музей литературы и искусства им.Бухар жырау, музей фотографии Дмитрия Багаева, музей Майры, музей Сатпаева, дом-музей грампластинок Наума Шафера - таких объектов культуры нет больше нигде. И они играют важную роль в популяризации достижений многонационального Казахстана.

 

Салауат Темирболат-улы, корреспондент:

 

- Один из самых молодых музеев в Павлодаре - это музей выдающейся писательницы «серебряного века» - Анастасии Цветаевой. Здесь хранится свыше тысячи уникальных экспонатов. К примеру, эта записная книжка. В нее писательница вносила свои мысли, и делала небольшие пометки еще до издания известного романа «Воспоминания». Здесь же хранятся и другие уникальные рукописи.

 

Встреча известных экспертов и ученых под сводами областной Ассамблеи народов Казахстана продлится несколько дней. Участники конференции посетят не только музеи, но и офисы различных этнокультурных объединений Прииртышья.

 

Автор: Салауат Темирболат-улы, операторы: Марат Игликов и Алексей Омельницкий.

 

 Видео:

http://khabar.kz/ru/view/news_culture/page_72213_v-pavlodare-startoval-proekt-yunesko-po-propagande-kul

 

 

 

Да, к сожалению, я тоже не попала на тотальный диктант... Но как здорово, что, благодаря таким энтузиастам, как Наталья Александровна Колодина, павлодарцы подключаются к общероссийским культурным акциям! А с каким удовольствием я прочитала текст диктанта, написанный молодым пермским писателем Алексеем Ивановым! Все эти места зримо предстали перед глазами, так как в прошлом году из этого самого города Чусового я ехала на электричке во Всеволодо-Вильву, небольшой уральский посёлок, где работает музей Бориса Пастернака. Это немного другое направление, но пейзажи абсолютно те же, которые так живописно описал автор "тотального диктанта". Почитайте:

 

Поезд Чусовская – Тагил

 

Часть 1. На поезде через детство

 

«Чусовская – Тагил»… Этим поездом я ездил только летом.

 

Вереница вагонов и локомотив – угловатый и массивный, от него пахло горячим металлом и почему-то дёгтем. Каждый день этот поезд отправлялся от старого чусовского вокзала, которого сейчас уже нет, и стояли в открытых дверях проводницы, выставив наружу жёлтые флажки .

 

Железная дорога решительно поворачивала от реки Чусовой в лощину между гор, и дальше много часов подряд поезд дробно колотил по дремучим распадкам.  Сверху жарило неподвижное летнее солнце, а вокруг в синеве и мареве колыхался Урал: то какой-нибудь таёжный завод выставит над лесом толстую трубу из красного кирпича , то заискрит слюдой сизая скала над долиной, то в заброшенном карьере, словно закатившаяся монета, блеснёт тихое озеро. Весь окружающий мир за окном мог внезапно упасть вниз – это вагон мчался по недолгому, как вздох, мосту над плоской речонкой, издырявленной валунами. Не раз поезд выносило на высоченные насыпи, и он с воем летел на уровне еловых верхушек, почти в небе, а вокруг по спирали, точно круги по омуту, разворачивался горизонт с покатыми хребтами, на которых что-то странно вспыхивало.

 

Семафор переключал масштаб, и после грандиозных панорам поезд замедлял ход на скромных разъездах с тупиками, где к рыжим рельсам прикипели раскалённые колёса забытых теплушек. Здесь окошки деревянных вокзалов украшали наличники, таблички «По путям не ходить!» заржавели, и под ними в одуванчиках спали псы . Коровы паслись в бурьяне дренажных канав, а за щелястыми дощатыми платформами вымахала беспризорная малина. Сиплый свист поезда плыл над станцией, как местный ястреб, который давно утратил величие хищника и теперь воровал цыплят в палисадниках, хватал воробьёв с двускатной шиферной крыши лесопилки.

 

Перебирая в памяти подробности, я уже не знаю и даже не понимаю, по какой волшебной стране едет этот поезд – по Уралу или по моему детству.

 

 

 

Часть 2. Поезд и люди

 

«Чусовская – Тагил»... Солнечный поезд.

 

Тогда, в детстве, всё было по-другому: и дни длиннее, и земля больше, и хлеб не привозной. Мне нравились попутчики, завораживало таинство их жизни, открытое мне случайно, как бы мимоходом. Вот чистенькая старушка разворачивает газетку, в которой аккуратно сложены перья лука, пирожки с капустной начинкой и яйца, сваренные вкрутую. Вот небритый папаша укачивает сидящую у него на коленях маленькую дочку, и столько нежности в том осторожном движении, которым этот мужик, корявый и неловкий, прикрывает девочку полой своего потрёпанного пиджака… Вот пьют водку расхристанные дембеля: вроде бы, ошалев от счастья, они вразнобой гогочут, братаются, но внезапно, будто что-то вспомнив, начинают драться, потом плачут от невозможности выразить непонятное им страдание, снова обнимаются и поют песни. И только через много лет я понял, как черствеет душа, когда долго живёшь не дома.

 

Однажды на какой-то станции я видел, как все проводницы ушли в буфет и заболтались, а поезд вдруг медленно поплыл вдоль перрона. Тётки вылетели на платформу и, проклиная машиниста-хохмача, который не дал гудок, толпой кинулись вдогонку, а из дверей последнего вагона начальник поезда бессовестно свистел в два пальца, как болельщик на стадионе. Конечно, шутка грубая, но никто не обиделся, и хохотали потом все вместе.

 

Здесь проводить своих чад к поезду подруливали на мотоциклах с колясками растерянные родители, целовались и горько веселились, играли на гармошках и, бывало, плясали. Здесь проводницы велели пассажирам самим высчитать, сколько стоит билет, и принести им «без сдачи», и пассажиры честно рылись в кошельках и кошёлках, отыскивая мелочь. Здесь каждый был причастен к общему движению и переживал его по-своему. Можно было выйти в тамбур, открыть дверь наружу, сесть на железные ступеньки и просто смотреть на мир, и никто тебя не отругает .

 

«Чусовская – Тагил», поезд моего детства…

 

 

 

Часть 3. Когда поезд вернётся

 

Мои мама и папа работали инженерами, Чёрное море им было не по карману, поэтому в летние отпуска они объединялись с друзьями и на поезде Чусовская – Тагил уезжали весёлыми компаниями в семейные турпоходы по рекам Урала. В те годы сам порядок жизни был словно специально приспособлен для дружбы: все родители вместе работали, а все дети вместе учились. Наверное, это и называется гармонией.

 

Наши лихие и могучие папы забрасывали на багажные полки рюкзаки с ватными спальниками и брезентовые палатки, тяжеленные, будто из листового железа, а наши наивные мамы, опасаясь, как бы дети не узнали о замыслах взрослых, шёпотом спрашивали: «А на вечер-то взяли?» Мой отец, самый сильный и весёлый, ничуть не смущаясь и даже не улыбаясь, отвечал: «Ясное дело! Буханку белого и буханку красного».

 

И мы, ребятишки, ехали навстречу чудесным приключениям – туда, где беспощадные солнцепёки, неприступные скалы и огненные рассветы, и нам снились дивные сны, пока мы спали на жёстких вагонных полках, и сны эти – самое удивительное! – всегда сбывались. Перед нами распахивался гостеприимный и приветливый мир, жизнь уходила вдаль, в слепящую бесконечность, будущее казалось прекрасным, и мы катились туда в скрипучем обшарпанном вагоне. В железнодорожном расписании наш поезд значился пригородным, но мы-то знали, что он сверхдальнего следования.

 

И теперь будущее стало настоящим – не прекрасным, а таким, каким, по-видимому, и должно быть. Я живу в нём и всё лучше узнаю родину, по которой едет мой поезд, и она мне всё ближе, но, увы, я всё хуже помню своё детство, и оно от меня всё дальше – это очень-очень грустно. Однако моё настоящее тоже скоро станет прошлым, и вот тогда тот же поезд повезёт меня уже не в будущее, а в прошлое – прежней дорогой, но в обратном направлении времени.

 

«Чусовская – Тагил», солнечный поезд моего детства.

 

 

 

Алексей Иванов (Пермь).

 

 

13 апреля 2014 г. музей А.И. Цветаевой посетили гости из Австрии и Астаны: доктор филологии Венского университета Erich Havranek; кандидат филологических наук, магистрант Венского университета Айгерим Рахимжанова; профессор Евразийского национального университета им. Л.Н. Гумилёва, доктор филологических наук Нурсулу Шаймерденова (Астана). Председатель правления Славянского центра Т.И. Кузина рассказала гостям о работе центра, представила создателей и хранителей музея - Ольгу Григорьеву и Татьяну Корешкову. Гости  с большим интересом знакомились с экспонатами нашего молодого музея, слушали рассказ о жизни и творчестве Анастасии Ивановны Цветаевой. Как филологов, их привлекли рукописи Цветаевой, особенности её работы над текстами. С волнением смотрели они странички записной книжки, которую Анастасия Ивановна  вела в Павлодаре в 1958 году (её подарила  музею своей бабушки Ольга Андреевна Трухачёва). Гости оставили тёплые записи в книге отзывов музея:

 «Огромное спасибо, что вы есть, и что сохраняется память о великих ярких личностях, сильных духом, в вашем музее. Мы погрузились в мир А. Цветаевой, и это счастье общения через века и через пространство. С любовью, Нурсулу Шаймерденова, доктор филологических наук, профессор ЕНУ».

 «Мы уезжаем в чужие страны в поисках прекрасного, вечного, мы ищем символы жизни, мы стремимся запечатлеть моменты в науке, творчестве, в наших умах, и, в один случайный, очередной приезд на родину  - домой, мы узнаём, и снова знакомимся с тем, что это дома – творчество, задатки науки, прекрасное, вечное… Спасибо за Ваш труд, - за то, что Вы сохраняете и распространяете наследие Цветаевой в нашем доме – Павлодаре, который уже символ литературы и творчества. Дальнейших успехов и процветания. Айгерим Рахимжанова, к.ф.н., магистрант Венского университета. 13.04.2014».

"Благодарю за интересное и волнующее представление Анастасии Цветаевой, автора, жизнь которой является отражением 20-го века. Больших успехов в вашей важной работе над тем, чтобы хранить воспоминания и показывать её жизнь в контексте всех противостояний для вдохновения и учения будущих поколений. С наилучшими пожеланиями - Erich Havranek (Вена, Австрия). 13.04.2014".

 

 

24 мая 2014 года павлодарский музей А.И. Цветаевой совместно с областной библиотекой им. С. Торайгырова проводят вторую читательскую конференцию по книге Анастасии Цветаевой «Воспоминания», посвящённую 120-летию писательницы и Дню славянской письменности и культуры.

 

Приглашаем принять участие в конференции педагогов, студентов, школьников, литераторов и просто читателей!  Возможно заочное участие.

 

Предполагаемые темы:

 

- Тема семьи в «Воспоминаниях»

 

- Тема детства в «Воспоминаниях»

 

- Поездка к Горькому

 

- Образ Марины Цветаевой в произведении её сестры

 

- О создании музея изобразительных искусств отцом сестёр Цветаевых в  «Воспоминаниях»

 

- Язык и стиль произведения

 

А также другие темы на усмотрение авторов.

 

Доклады  принимаются  в виде ОТДЕЛЬНОГО приложения в электронном варианте (файла) формата Microsoft Word (шрифт Times New Roman, размер шрифта 12, интервал между строками 1,5). Текст должен содержать название доклада. В письме указать ФИО, место учёбы или работы, возраст. Предполагаемый объем сообщения – не более 5 листов. Адрес: ogrig@bk.ru

 

Срок приёма  - до 16 мая 2014 г.

 

По результатам конференции предполагается издание сборника.

 

Читательская конференция пройдёт в здании областной библиотеки 24 мая 2014 г., начало  в 15.00.

 

 

 

Киммерийская, апостольская  земля

 

Родной навсегда…

 

Пишем, бегаем, говорим,

 Но накроет волной любви,

 И душа замирает: «Крым!

 Боже, как вы, друзья мои?»…

 Как Надежда, Иван, Олесь,

 И Гульнара, и Альфия?

 Мы давно породнились здесь,

 Нынче с вами душа моя.

 Что бы запад ни голосил,

 Голос сердца не перекрыть.

 Верю, хватит и чувств, и сил

 Так же солнечно, щедро жить!

 Мирный,

           благословенный Крым,

 Пусть минует тебя беда.

 Ты и раньше нам был родным,

 А теперь родной НАВСЕГДА.

 

 19 марта 2014 г.

 

 Из крымской тетради

 

(стихи разных лет)

 

 Посох

 

                 Памяти Максимилиана Волошина

 

Здесь услышишь Господен глас

 И распробуешь воздух.

 Подари мне свой посох, Макс,

 Подари свой посох.

 Чтоб пешком обойти успеть

 Берега Киммерии.

 Мы б с тобой про любовь и смерть,

 Про стихи говорили.

 Подари мне свой посох, Макс,

 У тебя их много.

 Пусть уводит от быта нас

 В Коктебель дорога.

 Чтоб, ногою примяв полынь,

 Оказаться в звёздах.

 Чтоб из рук моих принял сын

 Коктебельский посох.

 

12 июня 2009 г.,

 Коктебель

 

 Золотые ворота

 

 Побывать здесь - только грезилось…

 У Земли цветной наряд.

 Ах, как шилось тут и резалось

 Миллионы  лет  назад!

 И зелёными заплатками

 Покрывались плеши гор,

 И бросались речки – прядками,

 И сиял небес шатёр!

 И широкой белой строчкою,

 Да с каймою по бокам!-

 Море было приторочено

 К этим диким берегам.

 Сколько шёлку сшито-добыто,

 Получилась – благодать!

 А иголка с краю воткнута,

 Только пол-ушка видать.

 

 Поэтический дом

 

           Я пришла сюда гостем

 

непрошеным.

 

Мир жесток, и мне холодно в нём.

 

Я мечтаю о доме Волошина.

 

Где ты, где, поэтический дом?

 

Чтоб не быть там ни странной,

 

                                   ни лишнею,

 

Не играть, не казаться, а - быть.

 

Чтобы Макс мог услышать

 

                                   и выслушать

 

И с собой по горам поводить.

 

Разговоры и песни за ужином,

 

Свежесть строчек и шутки друзей.

 

И смеётся хозяин простуженный,

 

С нами - Ася, Марина, Сергей.

 

Не тоскую о времени ранешнем,

 

Но мечты мои так далеки…

 

Как морские волшебные камешки

 

По утрам собираю стихи.

 

 Судакская жара

 

Словно перчик на языке:

 

                          Перчем, Алчак!

 

Видно, острое блюдо готовит

 

                         султан-паша…

 

И (совсем не рыба!)

 

                     бьётся в сетях Судак –

 

В лесках улиц, ячейках дворов

 

                     тяжело дыша.

 

От жары не звучат,

 

                      а тают во рту слова.

 

И спасенье не онеметь –

 

                      лишь пуститься вплавь!

 

И блестит на солнце

 

                     Сахарная голова,

 

И вот-вот растает –

 

                     только воды добавь!

 

 

 Уезжая из Судака

 

Солнце, море и облака…

 

До свиданья, гора Гребешок!

 

Уезжая из Судака,

 

Так мечтается хорошо.

 

Что не будет ни бед, ни зим,

 

Ни декабрьской глухой тоски…

 

Вновь раскрутится серпантин

 

В направлении - от Москвы.

 

И, как луза – бильярдный шар –

 

(Так мы будем с тобой лететь!)

 

Нас поймает в июльский жар

 

Виноградников этих сеть.

 

 Крымские горы

 

 Ах вы, медведи мои, зелёные, плюшевые,

 

Рядом с дорогой, спрятав носы, улеглись…

 

Крымские горы – может быть, это лучшее,

 

Что я узнала за эту земную жизнь.

 

 Крымские горы – сколько мы их облазили!

 

Помнишь, трудно давался последний шаг…

 

Горы степные, полынные, горы – разные:

 

Жёлтые, синие, чёрные – как Карадаг.

 

 И забываются сразу обиды прошлые,

 

Только всплывут из памяти, из глубин,

 

Мишки мои, лесом густым обросшие,

 

В лапах своих держащие серпантин.

 

 Связные

 

                                     И. Невзоровой

 

 Веточку Волошинской полыни

 

Я везу в Елабугу Марине.

 

Терпко пахнет крымская полынь:

 

Зноем, пылью, горечью, любовью,

 

Тёплым морем, вечностью и болью,

 

Сладким соком перезревших дынь.

 

От горы высокой коктебельской

 

До елабужской дорожки сельской –

 

Тоже в гору. Тоже на холме.

 

Листья земляничные резные…

 

Понимаю я, что мы – связные.

 

В руки дан пакет – тебе и мне.

 

Дан завет Волошиным, Мариной…

 

И за срок земной, такой не длинный,

 

Довезти бы, донести, успеть

 

То, что нам с тобою поручили:

 

Листик земляники, цвет полыни,

 

Душу, побеждающую смерть.

 

                                        Коктебель - Елабуга, август 2008.

 

 

Песенка про автобус

 Этот маленький автобус шел экспрессом
Рядом с морем, жёлтым полем, синим лесом,
Оставляя за собою неудачи,
Встречи, дачи и селения рыбачьи.
И знакомых в этот вечер было трое:
Старый маленький автобус, берег, море,
Где с медузами дружили осьминоги…
Пассажиры были просто одиноки.
Одиночество стояло у кабины,
Раздавало всем билеты проездные,
Голубые и зелёные билеты
На неделю затянувшегося лета.
Ночь над шумною дорогой тихо встала,
Все грустили, в синеву смотря устало,
Но и небо — не пронзительно высоким,
Одиноким было, просто одиноким.
Лишь автобус не грустил, по сопкам мчался,
И бибикал, если с кем-то повстречался,
И будил уснувших птиц весёлым эхом…
Он не знал, что ты со мною не поехал.

 

 ***

 Дорога пряма, но туманна.

 

Мелькает столбов череда,

 

А цели не видно. И странно,

 

Что едем почти в никуда.

 

 Но едем, и едем, и едем –

 

На то и дано колесо.

 

И верим, что путь наш победен,

 

И знаем: движение – всё!

 

Рассеется утренний морок,

 

Прольётся рассвет, как вино.

 

Пред нами откроется море.

 

И всё оправдает оно.

 

 Район Москвы с названьем Коктебель

 Я ехала за тридевять земель…
Район Москвы с названьем Коктебель
Всё так же шумен. И знакомых лица –
Как на Волхонке или на Тверской.
И ты невольно думаешь с тоской:
А стоит ли тогда сюда стремиться?
Бедлам, базар, скопленье голых тел…
Того ли век назад поэт хотел,
К себе друзей радушно созывая?
Теперь от шума не спастись никак.
Два варианта – лезть на Карадаг
Или уйти к подножью Сюрю-Кая…
Но Коктебель — волшебная страна!
Ведь и в толпе я здесь всегда одна.
И как бы не был век и пошл, и тошен,
Писать стихи мне не мешают тут,
Ведь рядом две Цветаевы идут,
А впереди, конечно же, Волошин!

 

Крым

 

О несбыточном

 

Мечтаем и говорим,

 

Но у каждого, увы, своя колея…

 

Если есть на Земле рай – это Крым,

 

Киммерийская,

 

Апостольская

 

Земля.

 

Судак

 

Судак, увенчанный короной крепости,
Хранящий таинства былых веков…
Не море Чёрное, а море Вечности
Ласкает камешки у берегов.

 

Не просто улицы, деревья, здания,
Да пляжи жаркие… Перчем, Алчак…
Страница времени и мироздания,
Сугдея древняя, седой Судак.

 

Приедешь, влюбишься в него нечаянно,
И сразу кажется – сто лет знаком!
То чёрным коршуном, то белой чайкою
Летят столетия над Судаком…

 

10 сентября 2012 года
(Судаку – 1800 лет!).

 

 

 

 

Ольга ГРИГОРЬЕВА

Фото автора

 

 

 

 

 

 

 На снимке: Елена Коркина с новой книгой.

 

Фото Эльвиры Калашниковой.

 

19 марта в московском Доме-музее Марины Цветаевой в Борисоглебском прошла презентация «Книги детства» Ариадны Эфрон. Знаменитые детские дневники дочери Цветаевой впервые изданы в таком объеме с оригиналов, хранящихся в РГАЛИ. С выходом этой книги завершается история публикации материалов архива Цветаевой, часть которого некогда была закрыта на четверть века. Корреспондент агентства COLTA.RU поговорила с составителем «Книги детства», научным сотрудником Дома-музея Марины Цветаевой, литературоведом Еленой Коркиной.

 

 Елена Коркина: «А вы “Поэму конца” можете написать?»

 

Один из ведущих исследователей наследия Марины Цветаевой — о судьбе ее архива и своих встречах с Ариадной Эфрон

 

текст: Анна Голубева

 

— Елена Баурджановна, получается, теперь материалы цветаевского архива полностью опубликованы?

 

— Вот эта «Книга детства» — практически последнее. В 1999 году я наметила такой перспективный план публикаций. Первыми шли сводные тетради — мы их считаем беловыми рукописями. Это открытая часть, они еще в конце 90-х вышли в издательстве «Эллис Лак» в серии «Марина Цветаева. Неизданное». За ними следовали еще три книги — «Семья. История в письмах» и два тома «Записных книжек». А остальное, из закрытой части, — по степени значимости: письма (двусторонняя переписка сохранилась только с Пастернаком и с Гронским) и дневники детей, Мура и Али.

 

— А почему семейная переписка — прежде, например, переписки с Пастернаком?

 

— Вслед за цветаевским архивом я описывала архив ее золовки, Елизаветы Эфрон. Там и были эти семейные письма — в том числе коктебельские. Мне показалось, это стоит вперед сделать — из переписки с Пастернаком все-таки что-то публиковалось, а это менее известная часть жизни Цветаевой, очень интересная. Кроме того, с Пастернаком предстояла большая и кропотливая работа, и только благодаря участию Ирины Шевеленко мы ее осилили. Пастернак же письма Цветаевой благополучно потерял — и если что-то с его стороны сохранилось, то только потому, что кое-что когда-то списал Крученых, а кое-что у него осело и из подлинных рукописей. Остальное нужно было восстанавливать по черновикам Цветаевой — причем мы не всегда уверены, послано ли то или иное письмо, в таком ли оно виде послано. С Гронским было легче: там очень локальная история, в основном 1928 год, еще два года по чуть-чуть — и все хорошо сохранилось: мать Гронского после его гибели в 1934-м вернула Цветаевой ее письма. Это единственный в ее архиве случай полной двусторонней переписки. Все остальные ее эпистолярные массивы мы читаем как монолог. Не зная, что ей адресаты отвечают — те же Вишняк или Бахрах — и отвечают ли. Может, они не отвечали ничего, а просто читали, открыв рот.

 

— А как же оставшиеся ее черновики — их издадут?

 

— Вот тут мы подошли к интересной теме. Черновые тетради Цветаевой сохранились, их более сорока. Архив сейчас получил государственный грант — пока на год, но это должно пролонгироваться — на оцифровку всех черновых тетрадей Цветаевой и всех рукописей. Часть — то, что интересно более широкой публике, — будет опубликована на бумаге, факсимильно. Все остальное оцифруют и выложат на сайте архива. Надеюсь, вы до этого светлого момента доживете. Оцифровываться будут и беловые рукописи, пять тетрадей стихотворений и поэм прежде всего, — мне кажется, публиковать их на бумаге не нужно, почти все это издано не раз, лучше бы сделать доступными на сайте, чтобы можно было с ними сверяться. В публикациях текстов Цветаевой очень много ошибок — они так и повторяются из издания в издание. И никто, простите, не почешется при переиздании пойти в архив и сверить — действует старая практика печатать Цветаеву по прижизненным публикациям и копиям. Но ведь уже полтора десятилетия все доступно, и почерк в беловых рукописях разборчивый. Вот будут оцифровывать все эти тетради с 1920 по 1941 год, некоторые очень толстые. В одной, например, работа над пятью поэмами, это 1926 год, — «Лестница», «Попытка комнаты», «С моря», «Поэма воздуха» и «Несбывшаяся поэма», представляете себе объем? А еще в ней черновики писем к Рильке и Пастернаку.

 

— Как тетради физически выглядят?

 

— Они разные. После революции у нее еще какое-то время оставались заграничные, с такой красивой надписью наискосок «Poésie». Когда они кончились и начался бумажный кризис в 1918 году — появились самодельные тетрадки, просто листы бумаги, которые ей знакомые приносили или она на своих службах брала, складывала и прошивала нитками. Одну такую самодельную тетрадку она пристроила в какой-то корешок от книги. Она всегда любила простые и толстые тетради — в архиве есть такие и чешские, и французские, и советские, которые Мур для школы покупал.

 

Архивы Марины Цветаевой

 

— Сколько лет вы занимаетесь цветаевским архивом?

 

— Я попала в РГАЛИ в 1974-м. Несколько лет меня не подпускали к архиву Цветаевой — я должна была сначала набраться опыта и другие фонды обрабатывала. Ну, а потом уже лет пять-шесть работала над самим этим архивом, он большой.

 

— Чем вы руководствовались, разбирая архив? Ариадна Эфрон оставила на этот счет какие-то указания?

 

— Первую часть архива, которую она сдала при своей жизни, я ей помогала описывать. Там было два списка — на открытое хранение и на закрытое. По этому принципу мы действовали и с той частью, которая поступила в архив после смерти Ариадны Сергеевны. Все письма, дневники и черновые рукописи — на закрытое хранение. Все беловые материалы, копии и сопутствующие им материалы — на открытое. А с 2000 года опись закрытой части стала выдаваться в читальный зал. Я к каждой тетради в свое время сделала внутреннюю опись — о том, что там на каждой странице. В архиве сняли с них ксерокопии, и теперь к общей описи фонда приложена и внутренняя опись каждой тетради. И если человек занимается конкретной темой — поэмами 30-х годов, например, — он открывает и сразу видит, какая тетрадка ему нужна. Это надо было сделать еще и для того, чтобы не трепали тетрадки. Впоследствии их микрофильмировали, это обычная практика для особо ценных рукописей.

 

Литературовед Ирина Гривнина, живущая в Амстердаме, говорила мне, что бомба в архив не попадала и все русские бумаги лежат там огромным массивом — некому их разбирать.

 

— В РГАЛИ ведь не весь уцелевший архив Цветаевой?

 

— Нет, она в 1939-м не все с собой в Россию привезла — только один сундук. Не взяла ни «Поэму о Царской Семье», ни «Перекоп». Поэтому есть лакуны среди тетрадей 1930-х годов. В них она как раз работала над этими вещами. Она отдала Елизавете Малер (знакомая Цветаевой, филолог, профессор Базельского университета. — Ред.) беловые рукописи сборника «Лебединый стан» и поэмы «Перекоп» и оттиски своей прозы, все это хранится в библиотеке Базельского университета («Лебединый стан» опубликован Глебом Струве в 1967 г. — Ред.). Еще что-то оставила Марку Слониму (друг Цветаевой, писатель, публицист, редактор журнала «Воля России». — Ред.). Он в своих воспоминаниях рассказал, что перед отъездом в Америку передал эти материалы вместе со своими в Международный социалистический архив в Амстердаме. Впоследствии он пытался узнать о судьбе бумаг, и ему ответили, что в здание архива попала бомба и они погибли. Но вот литературовед Ирина Гривнина, живущая в Амстердаме, говорила мне, что бомба в архив не попадала и все русские бумаги лежат там огромным массивом — некому их разбирать. Если это правда, там может оказаться и «Поэма о Царской Семье». Одна черновая тетрадь Цветаевой у Слонима все-таки сохранилась. Переехав в Женеву, он подарил ее Жоржу Нива (французский славист, профессор литературы Женевского университета. — Ред.), а тот осенью прошлого года передал ее в рукописный отдел Пушкинского Дома. Эту так называемую Красную тетрадь (по цвету обложки) опубликовали в Париже, а у нас теперь Пушкинский Дом издал ее факсимильно. А самую большую часть архива Цветаева оставила своим парижским друзьям Лебедевым (семья В.И. Лебедева, эсера, бывшего члена Временного правительства. — Ред.). Дочь Лебедева, Ирина, потом написала Ариадне Эфрон о судьбе чемодана Цветаевой. Лебедевы уезжали из Парижа в Марсель, а оттуда в Америку — уже оккупация была. И оставили ключи от парижской квартиры, где были книги и бумаги, знакомому, он жил напротив. После войны Ирина с ним списалась, он сказал, что их библиотеку перенес к себе в квартиру, а вещи — сундуки и чемоданы — убрал в подвал. Когда он вернулся из армии, подвал был затоплен. Так пропали и бумаги Лебедева, и чемодан Цветаевой. Представляете? Целый чемодан! А то, что она привезла с собой в СССР, сохранилось, наши с таможни все вернули.

 

— А то, что сын продавал после ее гибели?

 

— Ну, это в основном были вещи. Когда он в Москву вернулся из Ташкента — он продал кое-что из бумаг Крученых. Так это хорошо — Крученых все сохранил, скопировал, систематизировал, подшил в тетрадки «Встречи с Мариной Цветаевой», и они теперь в его фонде в РГАЛИ. Но у Мура почти ничего не было — он подобрал то, что на Покровском бульваре оставалось, где они перед эвакуацией жили. Основную часть бумаг Цветаева отвезла перед отъездом в Новодевичий, к Садовским. Она боялась бомбежек, а там стены толстые, монастырские. Все говорили, что это безумие, даже Ариадна, узнав об этом, из лагеря писала: «Узнаю маму — из всех возможных она выбрала в хранители своего архива паралитика и сумасшедшую» (Борис Садовский — поэт, литературовед — был парализован. С конца 1920-х гг. он жил с женой в подвале в Новодевичьем монастыре. — Ред.). А вот вам пожалуйста — «паралитик и сумасшедшая» все и сохранили.

 

— В РГАЛИ попали только бумаги и фотографии?

 

— К сожалению, и вещи тоже — хотя им там не место. Но Наталья Борисовна Волкова, директор архива, увидев их у Ариадны Эфрон, затрепетала и взяла. Там такая… ну как пенальчик, шкатулочка, принадлежавшая Цветаевой, в ней лежит бамбуковая ручка с перышком, называлось это раньше «вставочка». И еще бусы из темного янтаря, вишневого. Это Цветаева отдала когда-то Булгакову для пражского музея (Валентин Булгаков, бывший литературный секретарь Льва Толстого, в эмиграции в 1934 году основал под Прагой Русский культурно-исторический музей. — Ред.). Наши войска, когда освобождали Прагу в 45-м, все оттуда вывезли — приехав в Збраслав, Булгаков нашел среди сора какие-то музейные вещи, в том числе ручку Цветаевой и, кажется, эти бусы. Он потом это отдал Ариадне (Булгаков в 1948 году вернулся в СССР. — Ред.), а она в архив передала. Музея тогда еще не было. Лучше бы, конечно, вещи были сейчас в музее в Борисоглебском — архив-то их не имеет возможности выставлять.

 

— А передать их музею невозможно?

 

—Это в наших условиях страшная волынка — с баланса одного учреждения на баланс другого. Архив дает их, когда устраиваются какие-то временные выставки.

 

Алина книга

 

— Я помню, как ждала, когда архив Цветаевой наконец будет открыт и доступен. Мне казалось, издательства должны выстраиваться в очередь.

 

— Издательство «Эллис Лак», где в конце 1990-х вышла серия «Марина Цветаева. Неизданное», нашла Эсфирь Красовская, директор Дома-музея Цветаевой. В новом тысячелетии издательство искала уже Татьяна Горяева, ставшая тогда директором РГАЛИ. Она договорилась с «Вагриусом», где издали переписку Цветаевой с Гронским, переписку с Пастернаком и два тома дневников Георгия Эфрона. Оставалось издать Алины дневники. Но роман с «Вагриусом» кончился, вскоре кончилось и само издательство. К идее книги музей снова вернулся, когда на горизонте обозначилось столетие Ариадны Эфрон.

 

— И снова пришлось искать издательство?

 

— Его порекомендовали друзья. Но по разным причинам книга попала только в план 2013 года, точно к юбилею не получилось. Я утешалась тем, что 13-й год тоже подходит, потому что Цветаева, когда они уезжали из России, Але в метрику записала год рождения 1913-й — видимо, чтобы билеты на поезд дешевле обошлись. Так Ариадна Эфрон и прожила всю жизнь с этим 1913 годом, и только когда пенсию надо было оформлять, решила: ну нет, еще один год жизни советской власти не подарю. И взяла в Московском историческом архиве свое свидетельство о крещении в 1912 году. Оно сохранилось — в отличие от свидетельства о крещении самой Цветаевой.

 

Но трудность с этой книжкой обозначилась для меня гораздо раньше. Она никак у меня не выстраивалась. Записи Ариадны Сергеевны очень разнородные. Детское — то, что до отъезда из России в 1922 году, — Цветаева сохранила, там нет лакун, все в хронологическом порядке. Потом, в Чехии, лет до 14, пока Цветаева имела на дочь влияние, Аля еще писала более-менее регулярно. Но уже явно из-под палки. Родился Мур — появилась тетрадка «Записи о моем брате», но в ней несколько листочков всего заполнено. Есть очень интересные фрагменты лета 1928 года — про студию Шухаева, про литературный вечер Цветаевой — и собственные Алины стихи о кино. Она в это время очень увлекалась кино, как раз шли «Нибелунги», она их смотрела несколько раз подряд. А дальше — ничего. Либо не сохранилось, либо она не писала уже, а только рисовала. Потом, немного после ее приезда в СССР в 1937 году, — описание улиц, впечатлений, бесед с домработницей соседей в Мерзляковском: Алю, только прибывшую из Парижа, она покорила своей речью (помню с ее слов: «Вот хозява — и снабзди их, и еще лебезди перед ними — а они вся нядовольны»). Совсем немного записей в Туруханске, в ссылке, — а за ними московские и тарусские. Есть еще поздние записи о Туруханском крае, она ездила туда через 10 лет после возвращения из ссылки. Меня поражает, что именно в то место, которое ее, в общем-то, сломило — после первого срока она была еще полна сил, добил ее именно второй, — и в поездке она записывала свои впечатления. Так вот, я не могла понять, как это организовать — с таким разбросом по времени, такое отрывочное, без конца, без начала. И когда музей захотел эту книжку, решила ограничиться детскими записями, сделанными в этом доме: Борисоглебский переулок, 1919—1921 годы.

 

Когда в шесть лет человеку дают тетрадку и наказ писать по две странички в день и смотрят, чтобы урок был исполнен, — из этого кое-что получается.

 

— Все, что написано Алей в дошкольном детстве?

 

— Не все. Как печатать детские записи с 6 до 8 лет от первого до последнего знака? Что-то повторяется, где-то она откровенно скучает, пишет глупости какие-то — уа-уа-уа-уа. Мне показалось, что академический подход тут неуместен, нужен отбор. И я этот отбор сделала, отметив, что выбрала и что нет, — в разделе «Примечания» описаны все тетради Ариадны Эфрон и отмечены фрагменты из них, которые в книгу вошли. Все разобрано. Если у кого-то все ее записи органично сложатся в книгу — подготовить и издать оставшееся будет уже нетрудно.

 

— А вообще детские дневники — частое явление в русском литературном архиве?

 

— По-моему, это явление уникальное. Мне, по крайней мере, больше не встречалось такого. Если и есть какие-то дневники детские, то скорее с 10—12 лет — но не с шести.

 

— Не всех мама сажает за дневник с шести.

 

— В том-то и дело. За пианино многих сажают, а вот чтоб писать... Надо сказать, когда в шесть лет человеку дают тетрадку и наказ писать по две странички в день и смотрят, чтобы урок был исполнен, — из этого кое-что получается.

 

— А как сама Ариадна Эфрон относилась к своим детским записям?

 

— Когда в конце жизни она писала воспоминания о матери и давалось ей это писание очень тяжело, она говорила: «Открываю детские тетради и сравниваю с ними то, что сейчас пишу, — и просто волосы дыбом. Теперь я так не могу».

 

Ариадна Сергеевна

 

— Вы с ней дружили?

 

— Я ее просто очень любила, и все. Больше даже не знаю, что сказать.

 

— Как вы познакомились?

 

— Ну как... Я просто узнала, что она жива, и подумала — может, я смогу быть чем-то ей полезной.

 

— А стихи Цветаевой вы уже знали к тому времени?

 

— Да, это 68-й год был, а ее том в Большой серии «Библиотеки поэта» вышел в 65-м, я ходила в Библиотеку Ленина, брала его в читальном зале и переписывала себе.

 

— И биографию Цветаевой вы знали?

 

— В предисловии все было написано. И я уже тогда прочитала «Люди, годы жизнь» Эренбурга.

 

— А про Алю и ее лагеря?

 

— Тоже знала. У меня была соседка, которая знала Анастасию Ивановну Цветаеву (родная сестра Марины Цветаевой. — Ред.), она мне рассказывала.

 

— И как это было? Вы ей позвонили?

 

— Нет, прямо в Тарусу приехала.

 

— Как же вы узнали, где она живет?

 

— Фотографию видела у этой своей соседки. На которой Ариадна Эфрон стояла возле своего тарусского дома. Я тогда работала в машбюро Большого театра, и у театра был дом отдыха в Поленове. И вот в июне появились горящие путевки, мне предложили. Я и прикинула, что это как раз напротив Тарусы. Ну вот, гуляла там вокруг, смотрела — и узнала дом. И постучалась.

 

— А она?

 

— Она сидела над какими-то своими переводами и вязала. С папироской. В очках. Спросила, кто я, что я, чем занимаюсь. Тут-то и обнаружилось, что я на машинке умею печатать, так что вполне могу оказаться полезной.

 

— Встреча с ней как-то повлияла на то, что вы решили поступить в Литинститут?

 

— Нет, я уже два года подряд туда поступала. Она по-другому повлияла. Я поступила на дневное, а стипендии надо было ждать до зимы. Денег совершенно не было — я помучилась-помучилась, решила вернуться на работу и перевелась на заочное. Вернулась было в Большой театр, но вскоре заболела, с работы пришлось уйти. Получилось, зря я с дневного на заочное ушла. Ариадна Сергеевна как узнала об этом — расстроилась. «Да как ты могла! Пойми, люди, с которыми ты учишься, — это же твой капитал на всю жизнь». Она не понимала, что Литинститут — это совсем не капитал, сплошные одиночки, эгоисты и эгоцентрики, никто ни с кем особенно не дружил. Я пришла к проректору проситься обратно на дневное, но мест, конечно, не было. А на моем факультете — я училась на драматургии — преподавала Инна Вишневская, театральный критик. Она была блестяще остроумна, и я Ариадне Сергеевне про нее часто рассказывала — оказалось, они жили в писательских домах по соседству. И вот однажды ко мне в институте вдруг подходит секретарша проректора: «Ты хотела обратно на дневное? Пиши заявление». И меня чудесным образом возвращают на дневное. И только уже после смерти А.С. я узнала, что она этому переводу посодействовала, позвонив Инне Вишневской.

 

— Она вам сразу стала доверять?

 

— Да. А на меня тогда, знаете, как посмотришь — так все было ясно.

 

— Мне кажется, они тогда осторожные были.

 

— Да, помню, она про одного знакомого думала, что он к ней ходит неспроста. Мне это предположение казалось диким совершенно. Зачем? Для чего кому-то следить за ней в 1970-м?

 

— За кем только не следили. А она с вами говорила о таких вещах? Про то, что в стране происходит? Про КГБ, про диссидентов?

 

— Со мной? Ну вот был такой случай. Иду я в Тарусе в магазин и вижу человека с такой рыжей шевелюрой, в очках, а на груди у него в рюкзаке ребеночек сидит. У нас тогда таких рюкзаков не было. Купила все, возвращаюсь к А.С. и рассказываю, какого диковинного встретила человека. А она: «А, так это Алик Гинзбург». А я ничего не поняла. Я не знала, ни кто такой Алик Гинзбург, ни что такое «Хроника текущих событий». О чем она могла со мной говорить?

 

— И про лагерь не говорила?

 

— Говорила. Но, знаете, кто был в лагере — по моему опыту, по крайней мере, — тем, кто там не был, страшного не рассказывают. Она забавное рассказывала, смешное. Какие-то случаи. Говорила, что у нее удачный характер — ей все интересно, даже там было интересно. Только — добавляла — очень уж долго. Еще говорила: «Какое счастье, что мама туда не попала. Она бы там просто дышать не смогла. Ни дня».

 

— И она никак не давала понять своего отношения к окружающей действительности?

 

— А она к ней плохо не относилась. Ей, понимаете, в общем-то не казалось несправедливым, что вот сто человек хотят читать Солженицына — и не могут, но зато в это время миллионы живут не нищенствуя, более-менее спокойно. Она считала, что это важнее, чем духовные потребности тех ста человек. Помню, как-то приходил к ней в гости один знакомый знакомых, который из лагеря вернулся, сидел по политической статье. И потом она сказала — жалко, такой молодой, и так жизнь испорчена. Она считала, что бороться надо по-другому. Что цитадель взрывают изнутри. И когда потом пришел Горбачев, я подумала, что она, наверное, была права.

 

— Она была не похожа на других людей из вашего окружения?

 

— Знаете, тогда люди вообще были другие. Все. И те, кого я в провинции встречала, когда была на практике, и мои соседи по коммунальной квартире в Москве, и мамины знакомые. Конечно, она отличалась — тем, что рассказывала удивительные истории. Была очень остроумная. Хорошо чувствовала и слышала слово. Вот как-то мы в Тарусе шли вечером — тогда «17 мгновений весны» показывали, и мы у соседей смотрели. Лето, но уже было довольно поздно, прохладно, и роса сильная. Смотрю — а она в шлепках прямо на босу ногу. Я говорю: что же это вы, босиком по росе-то! Она тут же: «Не по-ро-се-то, а по-ро-сята». Веселая была, шутила, любила разные игры в слова, придумывала какие-то стихи на случай. Там же, в Тарусе, соседи уезжали, Половниковы, она им на прощание написала: «Мы провожаем Половниковых не как друзей — как любовников».

 

— Вы часто виделись?

 

— Каждое воскресенье. Обедали у нее. Она готовила — как она говорила, «немудряще» — супчики разные, салаты, винегреты. В Тарусе помню ее стоящей все время у этой маленькой плитки электрической, на которой она что-то помешивала в кастрюльке. С папиросой — она курила «Прибой», так привыкла в лагере. Ох, бывало, ищешь этот «Прибой» по всем киоскам — он уже из обихода исчезал, уже все «Стюардессу» курили.

 

— Она знала, что вы ее рассказы записываете?

 

— Нет. Я и не записывала при ней. Потом, когда возвращалась домой. Это были истории с такими сюжетами — просто драматургическими. Но издавать я их не думала. Меня Адочка заставила (Ада Александровна Федерольф-Шкодина, подруга Эфрон, бывшая вместе с ней в ссылке в Туруханске. — Ред.). Она, пока была жива, все время твердила — ну когда же ты напишешь воспоминания об Але? А как я напишу? Как-то и нечего писать. Должна быть дистанция какая-то — а я ее даже сейчас не чувствую. Но Адочка не отставала. И тогда я решила вот эти устные рассказы Ариадны Сергеевны опубликовать. Вышли они в 1988 году в журнале «Звезда» («Звезда», № 7, 1988. — Ред.). Остался один удивительный рассказ — недописанный. Мне казалось — можно потом дописать, я его не забуду. Так и забыла про этот блокнотик. Это история о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы пошла по другому руслу.

 

— А когда вы с ней начали заниматься архивом?

 

— Году в 70-м, я еще училась, Ариадна Сергеевна спросила, не хочу ли я ей с архивом помочь, — я, конечно, согласилась сразу. Первое, что она мне дала перепечатать, — сборник «Юношеские стихи», машинопись с правкой автора. И подарила машинку «Континенталь» (своей у меня не было) — трофейную, она ее купила у какого-то военного в Тарусе. Чудесная была машинка, я ею долго пользовалась — еще потом переделывала на более крупный шрифт. Работали мы раза два в неделю обычно, но иногда она отменяла встречи — у нее голова очень болела, гипертония. Уже тогда она договаривалась с Натальей Волковой, директором РГАЛИ, о передаче материалов. Я удивлялась — зачем так сразу-то передавать? Она: «Понимаешь, я очень ненадежно себя чувствую, а этот архив уже столько перенес, что мне бы хотелось его поместить в надежные стены». Но надо было сначала все описать подробно, и я делала описи. А еще она хотела успеть сделать полную расшифровку тетрадей, поскольку она лучше всех цветаевский почерк разбирает и может все откомментировать. И была, конечно, права. Вот, допустим, записано у Цветаевой: «Написать Соне». Ариадна Сергеевна пишет: «Это Софья Ильинична Либер, урожденная Паинсон, гимназическая подруга, которая в тот год нашла Цветаеву в Париже и потом иногда ей помогала». Где бы мы это сейчас раскопали? Гадали бы, что за Соня. Кое-что мы с Ариадной Сергеевной таким образом успели при ее жизни — больше 10 тетрадей. Тоненьких, правда, ранних.

 

Евгений Борисович Пастернак звонил и просил не отдавать архив: «Ваша мамочка писала моему папочке...»

 

— И вы решили после института продолжать заниматься архивом?

 

— Я решила ехать на Сахалин — работать в газете. Хотелось подальше от Москвы — посмотреть мир. Я уже на практике в городе Сарапуле, на Каме, поработала в газете и немного на радио. К тому же я тогда очень любила Чехова, хотелось по его сахалинским следам. Распределения в Литинституте не было, я сама туда написала, пришел ответ из Холмска, из газеты «Холмский рабочий». Звали, зарплату предлагали по тем временам огромную — 700, кажется, рублей. Я сказала об этом Ариадне Сергеевне. А она: «А как же я?» Я говорю: «Да я через два года вернусь!» Она: «А ты уверена, что я эти два года проживу?»

 

— И вы все свои планы изменили?

 

— А что было делать? Она как в воду глядела. Она через год умерла. В общем, я осталась. Адочка предлагала устроить меня на радиостанцию «Юность», но мне было неловко из-за моей мамы, она тоже работала на радио, хотя и в другой редакции. И тут Ариадна Сергеевна говорит: хочешь, я поговорю с Волковой? Я решила, что лучше архив, чем радио. Пришла к Волковой. Она меня стала расспрашивать, я рассказала про Холмск и 700 рублей. Она: «Ой! А я вам могу платить только 80!» Дело было летом, а в сентябре я туда вышла на работу. Ой, как я это увидела! Все в очках, в черных или синих халатах, знаете, как в крематории. Пойти там некуда просто — ни покурить выйти, ни буфета. В подвале — пищеприемник, так это называлось. Комната, где два титана и две плитки. Приносили из дома баночки с едой, мисочки и грели.

 

— Пожалели, что на радио не пошли?

 

— Да поздно было жалеть. Но сначала я шарахалась на улице от знакомых, чтобы не сознаваться, что работаю в архиве: это было что-то очень незавидное. Первые полгода я чаще находилась у Ариадны Сергеевны, мы с ней готовили первую часть архива к передаче. Это было очень тяжелое время. У нее был инфаркт, который не распознали. Она понемногу мрачнела, говорила, что с этим архивом и жить тяжко, и расставаться тяжко. На нее очень давило отношение окружающих — окололитературные круги ее осуждали за то, что она отдает архив государству.

 

— А были другие варианты?

 

— Ей звонил кто-то. Предлагали продать, отдать. Она тяжело переносила это давление.

 

— У нее были какие-то колебания?

 

— Нет. У нее на этот счет было твердое мнение. Еще она была против зарубежных изданий — так как это вредило публикациям в России. Когда в 1969-м вышли на Западе письма Цветаевой к Тесковой (Анна Тескова, преподаватель, переводчица, друг Цветаевой. — Ред.), сорвался договор с издательством на уже подготовленный сборник Цветаевой «Театр». Вдруг оказалось, что с бумагой проблемы, еще с чем-то. В общем, ей было трудно, она была в одиночестве, ее не поддерживал никто в этом решении с РГАЛИ. Евгений Борисович Пастернак звонил и просил не отдавать архив: «Ваша мамочка писала моему папочке...» Потом, после ее смерти, оказалось, что у кого-то были какие-то цветаевские рукописи, которые ей никогда не показывали — даже не говорили о них. У того же Е.Б. Пастернака оказались письма Цветаевой к Пастернаку и Рильке 1926 года, которые Цветаева перед эвакуацией отдала на хранение Рябининой (Александра Рябинина, редактор Гослита, с которой Цветаеву познакомил Пастернак. — Ред.), — и он ни словом Ариадне Сергеевне о них не обмолвился. Ведь раз Цветаева дала их Рябининой, а не Пастернаку, то их следовало бы Ариадне Сергеевне вернуть, а сын Пастернака этого делать не хотел. Потому что она ведь все в архиве запрет.

 

— Как это юридически выглядело — передача в архив? Она подписала какие-то бумаги?

 

— Нет. Она умерла летом 1975-го и письменных распоряжений насчет архива не оставила. Волкова была растеряна. Но все имущество Ариадны Сергеевны было завещано Аде — они когда-то завещания сделали друг на друга. И Адочка, вернувшись из Тарусы в конце лета, стала по частям передавать бумаги в РГАЛИ. Волкова на нее просто молилась. Я еще удивлялась тогда — она ведь сделала то, что должна была сделать? Исполнила волю Ариадны Эфрон, о которой все знали. «Ох, Лена, вы просто не знаете, какие бывают случаи», — говорила на это Волкова. Но Ада Александровна была абсолютно бескорыстна и все исполнила в точности. Вещи передала в Литературный музей, так как этого музея в Борисоглебском еще не было. Мне достались стол и стул Ариадны Сергеевны, они теперь в моем кабинете в музее.

 

Популярное цветаеведение

 

— Музей, наверное, собирает все биографии и книги о Цветаевой? В том числе то, что относится к популярному цветаеведению, — все эти истории о ее быте, романах, отношениях с детьми?

 

— Наша библиотека, к сожалению, вынуждена все собирать. Но я такого не читаю и никому не советую. Эти книжки же сразу видны, с первых слов обычно все понятно, я их сразу откладываю, чтобы не быть причастной к таким вещам.

 

— А какая из ее биографий вам нравится больше всего?

 

— Самая хорошая, по-моему, принадлежит перу Марии Андреевны Разумовской («Марина Цветаева. Миф и действительность». — Ред.). Объективная, сдержанная и точная — насколько это было возможно в то время, когда она вышла, в 1981-м. Разумовская родилась и жила в Австрии, это человек другого поколения и воспитания. Наши как-то чаще склонны обсуждать и толковать личную жизнь Цветаевой и выносить свои вердикты.

 

— Ну, это ведь естественно — интересоваться личной жизнью поэта.

 

— Только почему-то сперва интересуются личной жизнью — а вот всегда ли дело доходит до стихов после этого? Не знаю. Наверное, это неизбежно, когда публикуются архивы и дневники, вот Ариадна Эфрон хотела, чтобы все было опубликовано на родине и как можно шире — но есть у этого и издержки.

 

— Как вы думаете, почему Цветаеву часто сравнивают с Ахматовой — не в пользу Цветаевой?

 

— Почему не в пользу? Вот книга «Анти-Ахматова» — как раз сравнение в пользу Марины Ивановны.

 

— Вам она понравилась?

 

— Хм. Ну, острая книга. Не очень понимаю, откуда у автора такая страсть к обличению Ахматовой. Какой накал надо в себе поддерживать, чтобы проделать такую огромную работу. Природа его мне непонятна, а результат очень впечатляет.

 

— Ну, у любителей Ахматовой и нелюбителей Цветаевой, по-моему, накал не меньший.

 

— Ох, да, я видела передачу с Ирмой Кудровой, как ее к стенке там ведущие прижимали, бедную (филолог, цветаевед, была гостем передачи НТВ «Школа злословия». — Ред.). Люди считают, что могут судить других. Такая-сякая, ребенка привязывала. Но вот, оказывается, Михаила Гаспарова (филолог-классик, литературовед, историк. — Ред.) мама тоже привязывала. За нитку. Ну и потом — а вы «Поэму конца» можете написать? Нет? Ну а чего вы хотите-то? Это же ненормальное явление — «Поэма конца», так? А почему у ее автора должно быть в остальном-то все нормально? В стихах же ее это сказано: «Ибо раз голос тебе, поэт, дан — остальное взято». А «остальное» — это же не только богатство, благополучие и счастье в личной жизни. Это все что угодно — и доброта, и жалость, и чувства к окружающим. И к чему угодно. Вернее — ко всему. Не ждите ничего нормального.

 

 

 

 

16 марта в музее А.И. Цветаевой Славянского центра прошло мероприятие «Музыка в семье Цветаевых». Его провела замечательный педагог, культуролог, музыковед, литературовед Нина Андреевна Мазина. Открыла встречу живая музыка – ученица 8 класса средней школы № 21 и  второй музыкальной школы Павлодара Марина Франк исполнила произведения Гайдна. Н.А. Мазина  иллюстрировала свой рассказ аудиозаписями. С большим интересом и вниманием слушали собравшиеся и доклад, и музыкальные произведения.

 

Н.А. Мазина:

 

Музыка в семье Цветаевых

Хочу поделиться своей любовью к великому труженику Ивану Владимировичу Цветаеву и его семье.

(2-й концерт Рахманинова, первая часть)

 

Иван Владимирович Цветаев выбрал себе невесту певунью - Варвару Дмитриевну Иловайскую. Она долго не соглашалась на этот брак, но отец, Дмитрий Иванович, уговорил. Самому, когда-то, не разрешили соединить свою жизнь со служительницей сцены, певицей Аделиной Патти. Они встречались много раз, подозревали, что Варвара Дмитриевна плод их любви, но соединиться им было не суждено. Отец не хотел для дочери подобной судьбы. Как- то Варвара Дмитриевна спросила Ивана Владимировича: "Как вы думаете, можно италийские эпиграммы положить на музыку? - Отчего же нет, только коротки больно, мало нотам пространства, только разбегутся, а разлиться негде, места нет. - Странная у Вас душа, Иван Владимирович, не сухая, вот море в строках слышите..."

 Семья состоялась. Вышла Варвара Дмитриевна замуж не по зову сердца, а попала в атмосферу такой любви Ивана Владимировича, нежности, обожания и признательности, что со временем ледок был растоплен, и она так же нежно относилась к мужу. Им был подарен дом в Трёхпрудном переулке, в доме появился Беккеровский рояль, и полилась музыка. Варвара Дмитриевна училась пению в Италии. До замужества пела в операх Верди, Россини, теперь появился камерный репертуар, дома пела романсы.

(«Жаворонок»)

 

Семья была счастлива, родилась дочь Валерия, родился сын Андрей, казалось, благополучию не будет конца, но через девять дней после рождения сына Варвара Дмитриевна умерла, оторвавшийся тромб стал причиной трагедии. Горе, постигшее Ивана Владимировича, не описать никакими словами. Потеря любимой женщины стала неутихающей болью до конца его дней. Но жизнь есть жизнь, детям нужна мать, дому хозяйка, он женился на Марии Александровне Мейн, ему показалось, что она похожа на Варвару Дмитриевну. Валерии было восемь дет, а Андрею год. Это был союз двух одиночеств. Она не могла соединить свою судьбу с любимым человеком, он не мог расстаться со своей любимой.Теперь семья строилась на глубоком уважении, взаимопонимании, взаимопомощи. Мария Александровеа была главным помошником в осуществлении главного дела жизни - создания музея изящных искусств. В доме, привыкшем к нежности, любви и свободе, завелись порядки строгости, обязательности. На рояле появились другие ноты и другая музыка. Мария Александровна была отличной пианисткой, училась у Н.А. Муромцевой, ученицы Н.Г. Рубинштейна . Инструментом владела блестяще, могла бы быть концертирующим музыкантом, но в её время женщина на сцену не допускалась. Прекрасно рисовала,училась живописи у Михаила Клодта. Валерия не приняла мачеху. Ноты матери забрала в свою комнату. Со временем Валерия была определена в пансион благородных девиц, появлялась дома на каникулах. Родились Марина и Ася. Теперь звучали Шопен, Григ, Штраус.

 

(«Фантазия -экспромт» Шопена)

 

"Мать залила нас музыкой, такой игры на рояле я, вероятно, уже никогда не услышу" -писала Марина Цветаева. «Марина, именно нотами, ритмом, внутренней мелодией сентиментальных романсов, стала говорить в неполных четыре года стихами. Прокравшись в комнату Валерии, Марина читала ноты как читают очень любимые книги, на одном дыхании, со всеми точками и тире, запятыми, тайным шифром и кодом, заложенным внутри и понятным ей сразу, едва открыла первый лист. Стройность нотных линеек, как колдовство Вареньки Иловайской, незримо и властно, полноводной рекой перетекло в её душу, тут же обратилось морем. Почти всю жизнь Марина, волшебница и фея слова, колдунья рифм искала вокруг себя волшебные образы Вареньки Иловайской, пытаясь постичь главную тайну этой женщины, сумевшей внушить такую любовь, заронившей такую память в сердце и душу отца» (Жернакова) Музыка вошла в её душу с прошлым и настоящим.

 

(Стихотворение «У первой бабки…»)

 

( «Вальс» Шопена)

 

Марину учила игре на фортепьяно мать, в шесть лет она была отдана в музыкальную школу. На рождественском вечере давали «Русалку», «Рогнеду» и … « …тогда мы в сад перелетим, где встретилась Татьяна с ним»,из трёх композиторов она выбрала Чайковского и, когда спрашивали: « Что тебе понравилось? – отвечала- « Татьяна и Онегин».Но почему не «Русалка», всё таки сказка. «Потому что – любовь».Эта не любовная встреча стала определяющей на всю жизнь.

 Анастасия Ивановна писала, что места, дорогие сердцу Марины - Таруса, Коктебель, Чехия и Германия. Там звучала музыка её стиха. Стихи ложились на музыку.

(« Кто создан из камня…»(17 соната третья часть), «Знаю умру на заре» (14 соната первая часть).

 Музыка Д. Шостаковича , М. Таривердиева, А.Петрова, ложилась на стихи.

(«Под лаской плюшевого пледа»)

 Когда Асю усаживали за инструмент, раздавалось тоненькое, но пронзительное "и-и-и". Обучение закончилось, мать пожалела девочку. Андрей играл на мандолине, перед смертью Мария Александровна подарила ему свою гитару. Валерия стала балетмейстером, от музыки не ушла, пела, было замечательное сопрано.

(Шуберт «Интродукция № 3»)

 «У нас и у мамы, должно быть, (писала Анастасия Ивановна), сосёт тоской по всему, что было, что живёт уже только в душе, что прошло. Лирика началась с первого вдохнутого и выдошенного воздуха, с первого запаха, с первого сознания – живу. Свою и Маринину прозу определяла как горный поток. Исток один, с гор, но путь и течения разные. Для зеркальной реки закат –отражение – явь. Водопадом, бурей, явь разбивается».

 Явь, отражённая Анастасией Ивановной - люди, оставшиеся в её благодарной памяти. Она писала: «Стремление запечатлеть, остановить дарованное временем чудо судьбы, чудо встречи, свидетельствующее о бессмертии души человеческой, над которой не властно время. Жизнь, смерть. Но жизнь восторжествует всё равно. И та – вечная, и эта – ПАМЯТЬ». В своей книге «Неисчерпаемое» она вспоминает людей мало известных, но оставивших в её душе след радости встречи, надежды и даже опоры. В лагере на Дальнем Востоке на станции Известковая бывший артист Большого театра – Сладковский, член агитбригады, вдохновенно пел «Клевету»(ария Дона Базилио) Россини. Сам оклеветанный пел ,в честь Россини, в честь своего учителя, пел своё горе, свою невозможность быть понятым, свою погибшую жизнь, и ему стоя аплодировало всё тюремное начальство.

 Уже после освобождения жизнь подарила А.Цветаевой встречу с Анной Герман. На концерт привёл поклонник певицы. «Анна стояла высокая, нежная и печальная. Запела, заколдовала, хотелось слушать ещё и ещё. Сама душа лирики звучала и томилась в невыразимой словами прелести её голоса. Сама любовь тянула к нам руки в каждой песне, само прощание прощалось с нами в её интонациях, в каждой певческой фразе, сама природа оплакивала свой рассвет и своё увядание». Произошло личное знакомство. Анна навестила в больнице Анастасию Ивановну, которая подарила ей книгу «Воспоминания». Знакомство переросло в тёплую дружбу. Письмо Анны Герман: «Уважаемая, дорогая, Анастасия Ивановна! Примите мою благодарность за ваш чудесный подарок, вашу книгу. Я её прочитала и всё время к ней возвращаюсь, особенно в сказочный мир детства. Я там нашла себя, хоть моё детство было трудным. Вы принадлежите к тем людям, которые сохранили в себе детскую чистоту души и сердца. Об этом говорит Ваш светлый, добрый взгляд. Грусти тоже много в ваших глазах, но даже она добро, она прощает. Как мне хочется заварить для Вас хорошего чаю, а потом спеть мои любимые песни, но это невозможно. Вы так близко и так далеко. Уже час ночи и я посылаю Вам тихое и нежное – Спокойной ночи! И лучшие мои пожелания. Будьте здоровы и счастливы вопреки этому шумному и несправедливому свету. Ваша Анна».

 

(Песня «Не спеши»)

 

Встреча с удивительным человеком – Константином Сараджевым, гением колокольного звона, была подарена Анастасии Ивановне. Его колокольные концерты собиралась слушать вся интеллигенция Москвы. Слушали его игру во дворе церкви Святого Марона. «Звон ворвался, взорвав тишину. Словно небо рухнуло! Грозовой удар, гул и второй удар! Мерно один за другим рушится колокольный гром и, вдруг заголосило, залилось птичьим щебетом. Праздник колокольного ликования" - вспоминала Анастасия Ивановна. (Слушаем колокольный Воскресный распев)

 

В книге Анастасии Цветаевой«Amor» есть «Сказка о скрипаче Ягье Эфенди», конечно эта история о любви и о музыке. Сказка началась в татарском селе, где шестилетний мальчик играл на плохонькой скрипке, родные не хотели, чтобы мальчик был музыкантом, он должен быть хуторянином, только дядя Курты услышал душу мальчика и сделался ему другом, подарил хорошую скрипку. У Ягьи стала новая жизнь с радостями, победами, гармонией и мелодией. (Мелодия Глюка)
«О милых спутниках, которые нам свет

 Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской - их нет,

Но с благодарностию - были»...

 

Газета "Казахстанская правда", 14 марта 2014 г.:

 

       История одного экспоната

 

                                            Очки Цветаевой

 

   Это один из самых ценных экспонатов павлодарского музея писательницы Анастасии  Цветаевой (музей работает при  Славянском культурном центре  в Доме Дружбы Павлодара). Стареньким очкам со сломанной дужкой, которые Анастасия Ивановна носила в Павлодаре,  уже более полувека. Их передала в музей своей бабушки из Москвы младшая внучка – О.А. Трухачёва. Ольга Андреевна написала, что когда собирала подарки для Павлодара, достала и эти очки. Они были завёрнуты в уже пожелтевшую бумагу, и «бумага просто рассыпалась в пыль, когда я начала их разворачивать…».

 

                                                 «Очков  было много…»

 

   «Очков у бабушки  было много,  - пишет Ольга Андреевна, - естественно, они ломались и при переездах, и от старости. Бабушка только ходила в очках, но никогда в них не читала, а всегда очки опускала вниз, и они висели на ухе на одной дужке, она прищуривала один глаз и читала, очень близко поднося книгу или любой текст к лицу.  Её очки в доме можно было найти в самых неожиданных местах. Я помню, как мы однажды с ней долго искали её очки (мне было лет девять), а потом неожиданно нашли их в холодильнике и очень смеялись. «Это по рассеянности» - сказала бабушка. А я знаю, что она  в ту ночь спала всего полчаса, работала... Это было в Москве на улице Медведева (сейчас ей вернули прежнее название – Старопименовский переулок).
     Я помню, что она старалась беречь глаза, не поднимать тяжести, старалась, чтобы правильно падал свет. Учила меня, что  расстояние, когда пишешь, должно быть  не менее 30 сантиметров между глазами и страницей. Поэтому она мерила расстояние линейкой, когда учила меня читать и писать, и при моём негодовании говорила, что я не должна надеть очки, как она с сестрой Мариной или моя сестра Рита (они близоруки). Мне она так «спасала зрение», приводя себя в пример: она привязывала меня резинкой к стулу и следила, чтобы я не наклонилась слишком низко, резинка меня отбрасывала назад, если расстояние становилось  меньше 30 сантиметров!

 

   Бабушка не давала смотреть телевизор, когда он появился в семье – в Павлодаре, летом 1966 года. Говорила, что наше поколение перестанет читать, и все поголовно будут в очках! А  она бы с удовольствием сидела на высоком берегу океана, ей бы несли телевизоры, а она бы их топила. Вот так…».

 

   Что скажешь, во многом провидческие слова о чтении говорила Анастасия Ивановна. Если бы она ещё узнала о компьютерах…

 

                                 «Покой, режим дня…»

 

   Большинство из тех, кто вспоминает Анастасию Ивановну, говорят, что она постоянно ходила в очках. Но редко на какой фотографии увидишь её в очках. Наиболее запоминающаяся вот эта –  снимок из следственного дела А.И. Цветаевой. Собственно,  все серьёзные болезни глаз писательницы  объяснимы жизненными обстоятельствами – 17 лет лагерей и ссылок, скудное питание, тяжёлая физическая работа. К близорукости добавились проблемы с сетчаткой. В сталинских лагерях на Дальнем Востоке А. Цветаева находилась с 1937 по 1947 год. Потом короткая передышка, и снова арест 17 марта 1949 года – в посёлке Печаткино под Вологдой. За несколько месяцев до ареста она проходила лечение в глазной клинике Вологды.  Воспоминание об этом есть в книге «Моя Сибирь», где автор, описывая обстановку в новосибирской лечебнице, замечает: «Начиная с палат, всё было другое, чем в вологодской областной глазной больнице под начальством Евгении Васильевны Александрович, очень умной и очень доброй женщины, изумительного администратора: там был уют и ласковость – персонал был подобран, палаты небольшие, покойные…». При выписке Е.В. Александрович сказала своей пациентке: «Запрет носить тяжести. Запрет наклона. Сон по 10 часов в сутки. Покой, режим дня. Иначе…»

 

   Да, покой, режим дня – если бы это было выполнимо! 1 июня 1949 года А. Цветаева была приговорена к ссылке, и после пяти (!) пересыльных тюрем в августе этого года добралась с этапом до села Пихтовка Колыванского района Новосибирской области. Жизнь была трудной и голодной. В одном из писем из Пихтовки есть такие слова: «…Молясь Богу, чтобы не ослепнуть, ношу воду поливать огород издалека (соседи из колодца не дают)… И тяпаю, тяпаю тяпкой плохо вскопанную целину, одолевая комья сухие, как камень. В глазах – круги, в животе – пусто…».

 

    Вначале вместе с другой ссыльной, А.И. Топорниной, они жили в крестьянской избе, в чуланчике, потом решили строиться. Анастасии Ивановне прислал 500 рублей поэт Борис Пастернак, сын Андрей тоже по мере возможности слал денежные переводы, и она купила брёвна заброшенной конюшенки для стройки. Сосед обещал помочь со строительством избушки. На этом строительстве она и надорвалась, ворочая брёвна, поднимая запрещённые ей тяжести… «Да, но что я могла! – писала потом Цветаева. – Тяпать в наклон, таскать воду, брёвна… - в чём себя упрекать? Так распорядилась мной жизнь…».

 

   Однажды Анастасия Ивановна «…взглянула вдаль и вдруг увидела, что каланча на селе – качается. Я протёрла очки – всё равно. Я прищурила левый глаз: качается. Прищурила правый: каланча стоит… Испортился правый глаз». Отслоение сетчатки. В конце 1950 года А. Цветаеву положили в районную Колыванскую больницу, а в январе 1951 на почтовом самолёте доставили в Новосибирск. В областной глазной больнице она пролежала до марта. Там встретилась Цветаева с Александрой Северовной Стрельниковой, создательницей дыхательной гимнастики. Интересно, что через тридцать лет, в Москве, писательница познакомилась с её дочерью, Александрой Николаевной Стрельниковой, которая продолжала дело матери. И тогда, в свои 87 лет, Анастасия Ивановна с успехом стала заниматься дыхательной гимнастикой! (Как писал впоследствии её литературный секретарь Станислав Айдинян, «лечилась она бодро, с верой – лечилась, как молилась, не щадя себя…»).

 

   А весной 1951 года, после возвращения из новосибирской больницы в Пихтовку, начались нелёгкие сельские будни с их неизбежной работой – и наклоны на огороде, и поднятие тяжестей, и таскание воды… В 1956 году А.И. Цветаевой выдали справку об инвалидности второй группы по зрению, которую потом подтвердили в Павлодаре в 1957 году.

 

                                   Зрение внешнее и внутреннее

 

   Конечно, любая личная вещь писателя, представленная в экспозиции музея – это повод побольше узнать о его судьбе, характере, привычках, особенностях поведения. Так и очки А.И. Цветаевой – «герои» многих жизненных ситуаций. К примеру, в  повести «Старость и молодость», посвящённой Кокчетаву, где Анастасия Ивановна жила со старшей внучкой Ритой   в конце лета и осенью 1966 года, во время её поступления в пединститут, описывается такой факт. Мальчишки на улице, завидев Цветаеву, кричали: «Баба Яга!» и, дразня, бежали за ней. Анастасия Ивановна с большой долей юмора размышляет, чем вызвано такое поведение: «…Почему я Баба Яга? Не такой уж длинный нос – длинный, но в норме. Очки? Малодушие моё простёрлось до того, что на днях я сняла очки…». Потом она приходит к выводу, что всё-таки не очки, а всё вместе – стремительная походка, нос, очки, палка, волосы, весь её необычный для тихого Кокчетава облик и вызывали такую реакцию ребятни. Кстати, по словам очевидцев, и в Павлодаре в 50-е годы мальчишки не раз дразнили Цветаеву «Бабой-Ягой», когда она «летала» по улицам тогда маленького и пыльного городка…

 

     А внук Анастасии Ивановны Геннадий Васильевич Зеленин вместе с женой Раисой Иосифовной (они и сейчас живут в Павлодаре) вспоминают, как «бабушка Ася» пришла к ним на улицу Катаева в мае 1970 года, посмотреть на их новорождённую дочь Леночку: «Она сняла очки, близко-близко наклонилась над ребёнком, и одним глазом (видимо, левым, который лучше видел – О.Г.) стала её рассматривать. А потом сказала: «Какая красивая девочка!»…». У Лены были длинные волосики, и с тех пор, всякий раз, когда Анастасия Ивановна встречалась с Раисой Иосифовной, непременно спрашивала, не остригла ли Леночка свои косы. Её внимание и интерес ко всем близким, ко всем окружающим людям были поразительными.

 

   Подруга А.И. Цветаевой – Доброслава Анатольевна Донская в своей книге «Анастасия Цветаева. Штрихи к портрету» (Орехово-Зуево, 2002) цитирует  их телефонный разговор 28 февраля 1988 года. «Анастасия Ивановна: «Мне сегодня приснилась Марина. Она меня позвала, и мы пошли вместе. А потом я вернулась за очками домой и долго их искала. Она заглянула ко мне и ушла одна, без меня». Наверное, толкователи снов объяснили бы этот сюжет  так – младшую Цветаеву от ухода спасли очки, то есть её работа, которая без очков невозможна…

 

   Кстати, в письмах А.И. Цветаевой к Д.А. Донской, которые Доброслава Анатольевна в октябре  2013 года любезно передала павлодарскому музею писательницы, не раз упоминаются проблемы со зрением. Письмо от 13 августа 1987 года: «Зрение моё падает, беда. Евангелие мне читают…» (последнее слово в письме подчёркнуто).

 

  В своих воспоминаниях Ю.Н. Плуцер-Сарно, знакомый А. Цветаевой,  пишет: «У Анастасии Ивановны была старческая катаракта, и из-за неё очень сильная близорукость. Наверное, она даже в своих очках видела нечётко. Кроме того, один глаз у неё был подвержен кровоизлияниям… Все эти недостатки зрения не мешали Анастасии Ивановне замечать то, что ускользало от внимания многих людей с нормальным зрением. Причём она, как правило, не разглядывала что-нибудь или кого-нибудь в упор, а скорее искоса и вроде бы мельком…» (Из книги «Последний луч Серебряного века», Москва, 2010). Е.М Устюжанинова (в той же книге) пишет, что ещё в начале 60-х А.И. Цветаева страдала глаукомой, но она не привела её к слепоте даже и через 30 лет, т.к. Анастасия Ивановна постоянно принимала гомеопатические лекарства, в силу которых свято верила…

 

    Конечно, после ссылки А. Цветаева  старалась придерживаться рекомендаций врачей, не поднимать более трёх килограмм. Но писала всегда очень много, по несколько часов каждый день. И эта нагрузка, несомненно, влияла на ухудшение зрения.  Но Анастасия Ивановна, не дожив всего трёх недель до своего 99-летия, превозмогая и старость, и усталость, и болезни, до последних дней считала главным - успеть помочь другим, успеть написать, вспомнить…

 

   И ещё один совет от А.И. Цветаевой, касающийся зрения (уже не внешнего, а внутреннего). Когда она видела, что люди расстраиваются или, того хуже, ссорятся из-за пустяков, из-за ерунды, то говорила: «Это вы в увеличительное стекло всё рассматриваете, потому и ссоритесь! А вы смотрите на всё это в перевёрнутый бинокль, тогда всё станет мелким, пропадёт!».

 

                                                               Ольга ГРИГОРЬЕВА,

 

                                                                              Павлодар.

 

 

 

 

 

27 февраля, в четверг, в областной библиотеке им.С. Торайгырова состоится творческий вечер Юрия Поминова (члена Союза писателей РК, редактора-обозревателя областной газеты "Звезда Прииртышья")  и презентация его новой книги "Блёстки-2".

Начало в 11.00.

Приглашаются все желающие!

 

                        

   В музее Анастасии Цветаевой Славянского культурного центра 23 февраля собрались друзья и помощники музея на необычный праздник: отмечалось поступление в молодой музей (которому в январе исполнился всего год) тысячного экспоната! Под номером «1000» в инвентарной книге музея записан конверт (вернее, половинка конверта), в котором в сентябре 1959 года А.И. Цветаева, приехав из Павлодара в Москву,  получила справку о своей реабилитации. После 17 лет лагерей, пересыльных тюрем, пеших этапов, сибирской ссылки; после голода, холода, унижений, непосильной работы Анастасия Ивановна прочла: «Справка № 5пс 374/59. Дело по обвинению гр. Цветаевой Анастасии Ивановны, работавшей до ареста преподавателем английского языка, рассмотрено Президиумом Московского городского суда 14 сентября 1959 г. Постановления тройки при УНКВД СССР… и особого совещания при МГБ СССР… отменены, а дело…  производством прекращено ЗА ОТСУТСТВИЕМ  В  ЕЁ  ДЕЙСТВИЯХ  СОСТАВА  ПРЕСТУПЛЕНИЯ. Председатель Московского городского суда Л. Громов».

 

   Мы написали по электронной почте старшей внучке А.И. Цветаевой  Рите, которой в то время было уже 11 лет, не помнит ли она, как бабушка восприняла получение этого конверта. Вот что она ответила.

 

Маргарита Мещерская, США, Калифорния:

 

Помню, что бабушка говорила: "Ну вот, наконец они признали, что я никаких преступлений не совершала. Простили за несделанные. Каэровкой (КР – сокращённое от «контрреволюция» - О.Г.)никогда не была. Но Господь попустил страдания, как искупление собственных, так и грехов родителей…».

 

   А вот что вспоминала о том времени сама писательница:

 

Отрывок из «ВОСПОМИНАНИЙ А.И. ЦВЕТАЕВОЙ О СЕРГЕЕ ЭФРОНЕ»

 

(магнитная запись от 8 февраля 1992 г., машинопись, из архива  московского Дома-музея М. Цветаевой, фонд Ю.П. Клюкина)

 

«…Такие были времена.. Я не знаю до сих пор, за что меня посадили.
Когда я им задавала этот вопрос: "В чём вы меня обвиняете?", они отвечали:
"Мы не обвиняем, мы подозреваем." И без обвинения дали десять лет. Я
говорила следователю: "В чём же вы меня подозреваете?".  "Ну вот, например, вы ездили за границу и вы вернулись...".  Я говорю: "Это плохо?".  "Нет не плохо, но, может быть, вам дали там какое-нибудь задание." Я говорю: "Я была у Горького".  "Вы были не только у Горького…".  "Да, я была и у моей сестры
Марины - кто же мне там мог дать задание?".  "Ну, мало ли вы с кем виделись
у неё...".  Я говорю: "А вы-то зачем? С тех пор прошло десять лет -я ездила в
двадцать седьмом году, а мы сейчас говорим в тридцать седьмом -за десять
лет вы-то по вашей деятельности должны были твёрдо узнать всё, что я
делала за это время незаконного, и должны мне предъявить обвинение, а вы
мне ничего не предъявляете".  Но он молча курил, и всё. А я говорила:
"Значит, так выходит: человек уехал и не вернулся -он враг. Человек уехал и вернулся -он тоже враг. А что можно сделать третьего, кроме как вернуться
или не вернуться?".  Но он опять курил и молчал.

 Никакого суда не было, меня даже не вызывали. Они просто написали:
статья 58-10 и11. Десять -это агитация, одиннадцать -организация. А какая
организация... За десять лет лагеря я вообще не видела ни одного
контрреволюционера, все люди были частного порядка  и попали в лагерь так
же, как я…»

 

   Этот драгоценный экспонат – конверт от справки о реабилитации – передала павлодарскому музею А.И. Цветаевой её подруга Доброслава Анатольевна Донская, которая дружила с Анастасией Ивановной с 1986 года до самой её смерти в 1993 году. В музей также поступили письма Цветаевой Д.А. Донской. На встрече павлодарские архивисты Вера Дмитриевна Болтина и Людмила Васильевна Шевелёва рассказали о своей работе над расшифровкой писем и открыток. Это был поистине титанический труд, и в качестве благодарности от руководства Славянского центра им были вручены книги по истории православия.

 

   Как всегда, много интересного рассказал внук А.И. Цветаевой Геннадий Васильевич Зеленин.

 

  А в завершение мероприятия почётных гостей ждало традиционное угощение – яблочный Цветаевский пирог!

 

На снимках: (слева направо) Г.В. Зеленин, Л.В. Шевелёва, В.Д. Болтина.

 

Вот он – тысячный экспонат музея А.И. Цветаевой!

 

 

 

В Вологодской области России объявлен фестиваль памяти поэта Николая Рубцова.

 Участниками Фестиваля могут являться самодеятельные авторы и представители литературных объединений, музыкальных коллективов, учащиеся художественных и музыкальных школ (краеведы, поэты, прозаики, публицисты, эссеисты, художники, композиторы).

Среди участников Фестиваля устанавливаются детско-юношеская (до 20 лет) и взрослая целевые группы (от 21 года, верхняя возрастная граница не оговаривается).

Подробно - в Положении о фестивале:

                                                 ПОЛОЖЕНИЕ

 о проведении Открытого межрегионального фестиваля

 музейной культуры «Звезда Николая Рубцова – 2014»

  1. Общие положения.

 1.1. Открытый межрегиональный фестиваль музейной культуры «Звезда Николая Рубцова» учреждается как ежегодный межрегиональный мемориальный фестиваль, посвящённый памяти выдающегося русского национального поэта Николая Михайловича Рубцова (1936–1971), проводится с целью выявления, поддержки и поощрения талантливой молодёжи и дарований в области научно-краеведческого, литературного, изобразительного, музыкального творчества, повышения внимания к Тотемскому муниципальному району как малой и духовной родине поэта, привлечения целевой аудитории в учреждения культуры района.

 1.2. Учредители Фестиваля:

 – Администрация Тотемского муниципального района Вологодской области;

 – государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Литературный институт имени А.　М. Горького»;

 – Союз писателей России;

 – Московская городская организация Союза писателей России, творческие объединения критиков и литературоведов, драматургов, детских и юношеских писателей;

 – Вологодское региональное отделение Общероссийской общественной организации «Союз писателей России»;

 – редакция литературно-художественного и общественно-политического журнала «Молодая гвардия»;

– Российская Ассоциация библиотек и музеев Н.　М. Рубцова.

 1.2. Организаторы Фестиваля:

 – муниципальное бюджетное учреждение культуры «Тотемское музейное объединение»;

 – Вологодский региональный научно-исследовательский центр краеведения и локальной истории «Северная Русь»;

 – Издательство «Книжное наследие» (г. Вологда).

 1.3. Президент Фестиваля: Рожнова Полина Константиновна, член Союза писателей России, член Высшего творческого совета Московской городской организации Союза писателей России, Президент литературного клуба писательниц «Московитянка» при Московском Центральном доме литераторов, руководитель литературной студии «Некрасовка» при Московской Центральной универсальной научной библиотеке имени Н.　А. Некрасова.

 1.4. Директор Фестиваля: Тихомиров Сергей Алексеевич, член Союза писателей России, дважды лауреат Государственной премии Вологодской области в сфере культуры и искусства, директор Вологодского регионального научно-исследовательского центра краеведения и локальной истории «Северная Русь», главный редактор издательства «Книжное наследие» (г. Вологда), историк, публицист, издатель.

 1.5. Подготовку и проведение Фестиваля осуществляет Оргкомитет, который определяет сроки проведения, фестивальную и конкурсную программу, утверждает состав жюри, имеет право использовать и распространять (без выплаты гонорара участникам фестиваля) аудио- и видеозаписи, печатную и иного рода продукцию, произведенную во время проведения Фестиваля.

.................

 1.8. Фестиваль проходит в январе – октябре 2014 года на базе муниципального бюджетного учреждения культуры «Тотемское музейное объединение» в городе Тотьма Вологодской области.

 2. Цель и задачи Фестиваля.

 2.1. Цель:

 – приобщение разновозрастной аудитории самодеятельных авторов к творческому процессу постижения нравственных основ национальной культуры, сохранение и развитие культурного, интеллектуального и творческого наследия России, а также воспитание патриотических и эстетических чувств и любви к Родине средствами научно-краеведческого, литературного, изобразительного и музыкального творчества через приобщение к поэзии русского национального поэта Николая Михайловича Рубцова (1936–1971).

 2.2. Задачи:

 – выявление, развитие и поддержка самодеятельных авторов в области научно-краеведческого, литературного, изобразительного и музыкального творчества;

......................................

                             Условия участия и порядок проведения Фестиваля.

 3.1. Участниками Фестиваля могут являться самодеятельные авторы и представители литературных объединений, музыкальных коллективов, учащиеся художественных и музыкальных школ (краеведы, поэты, прозаики, публицисты, эссеисты, художники, композиторы).

 3.2. Среди участников Фестиваля устанавливаются детско-юношеская (до 20 лет) и взрослая целевые группы (от 21 года, верхняя возрастная граница не оговаривается).

 3.3. Фестиваль проводится по номинациям. Конкурсные работы оцениваются по 5-бальной шкале.

 3.3.1. Научно-краеведческое творчество (номинация «Познание малой родины»).

 Конкурсантам предлагается подготовить краеведческое исследование по теме «Малая родина Николая Рубцова» или эссе по теме «Дорогами Николая Рубцова». Особое внимание при подведении итого уделяется актуальности и новизне выбранной проблемы, а также анализу и описанию источников, на которых построено исследование.

 Объём конкурсных работ не должен превышать более 25　000 знаков (300　машинописных строк).

Формат страницы: А　4, поля 25 мм, MS Word.

 Фамилия, имя и отчество автора пишутся полностью, указывается возраст, выделяются полужирным курсивом, затем в скобках город и страна – выравнивание по правому краю, Times New Roman, кегль 14. Через интервал – название материала (выравнивание по центру), Times New Roman, кегль 14, полужирный прямой. Через интервал – текст материала (выравнивание по ширине), Times New Roman, кегль 14, интервал полуторный. Материалы для публикаций должны содержать ссылки на списки литературы, приведенные в конце текста, и оформляются в круглых скобках (Фамилия автора год издания: страница). Примеры выделяются курсивом. Страницы не нумеруются.

 Работы присылаются организаторам фестиваля по электронной почте: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

 

 3.3.2. Литературное творчество (номинация «Литературное открытие»).

 Конкурс объявляется в трёх жанрах: «Поэзия»; «Проза»; «Публицистика».

 На Конкурс выдвигаются художественные произведения малой формы (рассказ, эссе, стихотворение и прочее), неопубликованные, написанные на русском языке.

 Для произведений жанра «Поэзия» устанавливаются тематические ограничения, связанные творчеством Н.　М. Рубцова:

– для детско-юношеской аудитории – «Привет, Россия – родина моя! / Как под твоей мне радостно листвою!» (гражданская лирика, тема малой родины);

 – для взрослой аудитории: 1). «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,/ Неведомый сын удивительных вольных племен!» (историософская, гражданская лирика, предназначение поэта и Поэзии);

 2). «Улетели листья / с тополей – / Повторилась в мире неизбежность. / Не жалей ты листья, не жалей, / А жалей любовь мою и нежность!» (философская лирика и Поэзия любви и добра).

 Объём конкурсных поэтических работ не должен превышать 100 машинописных строк.

 Объём конкурсных работ в жанрах «Проза» и «Публицистика» не должны превышать более 25　000 знаков (300　машинописных строк).

 Формат страницы: А　4, поля 25 мм, MS Word

 Фамилия, имя и отчество автора пишутся полностью, указывается возраст, выделяются полужирным курсивом, затем в скобках город и страна – выравнивание по правому краю, Times New Roman, кегль 14.

 Через интервал – название материала (выравнивание по центру), Times New Roman, кегль 14, полужирный прямой. Через интервал – текст материала (выравнивание по ширине), Times New Roman, кегль 14, интервал полуторный.

 Работы присылаются организаторам фестиваля по электронной почте:

 – для жанра «Поэзия»: ya-rubtsovfestival00 Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. ;

 – для жанра «Проза»: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. ;

 – для жанра «Публицистика»: ya-rubtsovfestival00 Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. ;

 

 3.3.3. Изобразительное творчество (номинация «Рождается художник»).

  Конкурсантам предлагается создать изобразительное произведение, отражающие литературные образы в произведениях Николая Рубцова, созданные в традиционных техниках; макеты обложек книг, освещающих творчество поэта, его биографию и географические места, связанные с жизнью и деятельностью Николая Рубцова; элементы книжного оформления, согласно тематике Фестиваля: буквицы, заставки, концовки в любой форме изобразительного творчества.

Конкурсное произведение выполняется на листе ватмана форматами А4, А3 или А2 в любой технике, краткая аннотация или информация к работе обязательна, оформляется в паспорту, при желании в раму (можно без стекла), подписывается автором (шрифтом Times New Roman 14 кегль, черным цветом на белой бумаге на лицевой и обратной сторонах): фамилия, имя (полностью), возраст, школа, Ф.И.О. (полностью) педагога или семьи;

Работы присылаются организаторам фестиваля в двух вариантах: – оригинал высылается в Тотемское музейное объединение (с пометкой «Фестиваль “Звезда Николая Рубцова”»),

 – фотография оригинала (не более 300 dpi, более 300 dpi фотографии в конкурсе не участвуют) по электронной почте:

 ya-rubtsovfestival00 Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

 3.3.4. Музыкальное творчество (номинация «Простые звуки родины моей»).

 Конкурсантам предлагается выдвинуть для участия в Фестивале самостоятельное или бардовское музыкальное произведение, написанное по мотивам произведений Николая Рубцова. В конкурсе принимают участие разножанровые произведения. Конкурсные произведения записываются авторами для прослушивания на CD-диски и присылаются организаторам фестиваля в двух вариантах:

 – нотный оригинал с подписью автора и СD-диск с записью произведения высылается в Тотемское музейное объединение (с пометкой «Фестиваль “Звезда Николая Рубцова”»).

 3.3.5. Художественная фотография (номинация «Мгновения»).

 Конкурсантам предлагается выдвинуть для участия в Фестивале пейзажные фотографии мест, связанных с жизнью и творчеством Николая Рубцова, создав, таким образом, мемориальную рубцововиану в фотоискусстве.

 Конкурсное произведение выполняется на матовой фотобумаге форматами А4, краткая аннотация или информация к работе обязательна, оформляется в паспорту, при желании в раму (можно без стекла), подписывается автором (шрифтом Times New Roman 14 кегль, чёрным цветом на белой бумаге на лицевой и обратной сторонах): фамилия, имя (полностью), возраст, школа, Ф.И.О. (полностью) педагога или семьи;

Работы присылаются организаторам фестиваля в двух вариантах:

– оригинал высылается в Тотемское музейное объединение (с пометкой «Фестиваль “Звезда Николая Рубцова”»),

 – фотография оригинала (не более 300 dpi, более 300 dpi фотографии в конкурсе не участвуют) по электронной почте:

 ya-rubtsovfestival00 Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

 3.4. Окончание приема заявок для участия в Фестивале 1 июня 2014　года.

 3.5. Произведения, представленные для участия в конкурсе, после заключения авторского договора и передачи права на издание (трансляцию) по окончанию Фестиваля передаются в фонды Тотемского музейного объединения.

......................................................

 4.3. Экспертное сообщество определяет финалистов конкурсов. Итоги по всем номинациям оглашаются путём опубликования в электронных средствах массовой информации и электронной рассылки за один месяц до церемонии награждения победителей и закрытия фестиваля.

 4.4. Победители Фестиваля награждаются Призами Главы Тотемского муниципального района – Гран-при Открытого межрегионального фестиваля музейной культуры «Звезда Николая Рубцова»:

 – Гран-при Открытого межрегионального фестиваля музейной культуры «Звезда Николая Рубцова» в номинации «Познание малой родины» – Приз Главы Тотемского муниципального района;

 Гран-при Открытого межрегионального фестиваля музейной культуры «Звезда Николая Рубцова» в номинации «Литературное открытие» – Приз Главы Тотемского муниципального района;

 Гран-при Открытого межрегионального фестиваля музейной культуры «Звезда Николая Рубцова» в номинации «Рождается художник» – Приз Главы Тотемского муниципального района;

 Гран-при Открытого межрегионального фестиваля музейной культуры «Звезда Николая Рубцова» в номинации «Простые звуки родины моей» – Приз Главы Тотемского муниципального района;

 Гран-при Открытого межрегионального фестиваля музейной культуры «Звезда Николая Рубцова» в номинации «Мгновения» (художественная фотография) – Приз Главы Тотемского муниципального района.

 4.3. Участники Фестиваля также награждаются Памятными дипломами, призами и ценными подарками и свидетельствами участников.

 4.4. Организаторы и учредители Фестиваля оставляют за собой право награждения участников, не занявших призовые места, поощрительными призами.

 4.5. Участники Фестиваля награждаются специальными Дипломами и призами, отмеченными учредителями Фестиваля: Российской Ассоциацией библиотек и музеев Н. М. Рубцова, Тотемским музейным объединением, Литературным институтом имени А. М. Горького, Московской городской организацией Союза писателей России, Вологодским региональным отделением Союза писателей России, издательством «Книжное наследие».

 4.6. Победители и финалисты Фестиваля приглашаются на церемонию подведения итогов, награждения и закрытия Фестиваля. Оргкомитет не имеет возможности оплатить расходы по проезду и проживанию, экскурсионное обслуживание, доставку участника до села Никольского Тотемского района, где расположен музей Н.　М. Рубцова.

5. Заключительные положения

 5.1. Технические итоги по каждому конкурсу подводятся в соответствии с Положением о проведении Фестиваля в октябре текущего года.

 5.2. Подведение итогов Фестиваля и награждение участников будет проходить в селе Никольское – на малой родине Николая Рубцова – на базе Дома-музея поэта Николая Рубцова – филиале Тотемского музейного объединения в январе следующего года.

 5.3. Контактная информация: 161300, Вологодская область, г. Тотьма, ул. Ворошилова, 44, муниципальное бюджетное учреждение культуры «Тотемское музейное объединение», телефон:　(81739) 2–17–02.

 

 

 

 

 

 

 

                                      

В  музее А.И. Цветаевой Славянского культурного центра 16 февраля прошла встреча из цикла «Цветаевские места и Цветаевские музеи России». Она была посвящена городу Тарусе Калужской области и Тарусскому Цветаевскому музею. Звучали стихи Марины Цветаевой о Тарусе и отрывки из «Воспоминаний» Анастасии Цветаевой, стихотворения Николая Заболоцкого, Варлама Шаламова, Беллы Ахмадулиной, Татьяны Мельниковой, посвящённые этому городу. Слушались в записи песни Ларисы Новосельцевой на стихи Ольги Григорьевой из цикла «Колокольчик из Тарусы». Ведущая О. Григорьева показала свои фотографии, сделанные в октябре 2013 года на 28-м Цветаевском костре в Тарусе, рассказала о состоявшемся там Цветаевском празднике. Гости музея «виртуально» прошли по залам Тарусского музея семьи Цветаевых, с особым интересом рассматривая стенды, посвящённые Анастасии Ивановне Цветаевой.

 

На подготовленной к мероприятию выставке в павлодарском музее  были представлены альбомы художников В. Поленова и В. Борисова-Мусатова с репродукциями картин о Тарусе, текст приветствия А.И. Цветаевой Цветаевскому празднику в Тарусе 1990 года (машинопись), книга Т. Мельниковой «Таруса – 101-й километр», другие интересные материалы.

 

Возвращение  в Тарусу

Пред Окой преклонённость земли

И к Тарусе томительный подступ.

Медлил в этой глубокой пыли

Стольких странников горестный посох.

Нынче май, и растёт желтизна

Из открытой земли и расщелин.

Грустным знаньем душа смущена:

Этот миг бытия совершенен.

К церкви Бёховской тянется глаз.

Раз ещё оглянусь - и довольно.

Я б сказала, что жизнь - удалась,

Всё сбылось, и нисколько не больно.

Просьбы нет у пресыщенных уст

К благолепью цветущей равнины.

О, как сир этот рай и как пуст,

Если правда, что нет в нём Марины.

                         Белла АХМАДУЛИНА.

1981, Таруса

 

 

В большом зале павлодарского Дома Дружбы прошёл творческий вечер поэта, автора детской странички «Домовёнок» «Звезды Прииртышья», члена литературного объединения им. П.Васильева Елены Игнатовской. Здесь же состоялось награждение победителей областного конкурса творческого чтения стихов Е. Игнатовской, который был организован по инициативе общественного объединения «Славянский культурный центр» совместно с редакцией газеты «Звезда Прииртышья». Конкурс поддержали областное управление по защите прав детей и научная библиотека им. Е. Бекмаханова Павлодарского государственного педагогического института. На конкурс поступили творческие работы (читательские отзывы, рисунки и видеоролики) от более чем трёхсот участников из сельских и городских школ, а также детской художественной школы №2 г.Павлодара и станции юных натуралистов г.Аксу. Все участники конкурса получили сертификаты, а победители – дипломы и призы оргкомитета.

 

Гостей приветствовала председатель правления Славянского центра Т.И. Кузина. Со стихами героини вечера зрителей познакомили талантливые юные актёры литературного театра «Скворечник» под руководством заслуженного работника культуры, актрисы областного драматического театра им. А. Чехова Халимы Хазиевой. Великолепно прочла стихотворение «Лето и зима» трёхлетняя Катя Щепко.

 

Елену хорошо знают в Павлодаре. Здесь она родилась, здесь окончила школу №2. В школьные годы начала писать стихи, но становиться поэтом не помышляла. Школьные стихи были заброшены. После окончания школы Елена выбрала совсем не гуманитарную профессию. Почти двадцать лет она успешно работает на Павлодарском нефтехимическом заводе в должности сначала экономиста, потом инженера. И всё же, спустя много лет после окончания школы, она вернулась к творчеству. Учитель литературы Г.В. Дмитриева поделилась своими воспоминаниями о первых стихах Елены и выразила уверенность в её счастливой творческой судьбе.

 

Стихи автора публиковались на страницах местных газет, республиканского журнала «Нива», вошли в коллективный сборник «Радуга над Иртышом» областного литературного объединения им. П.Васильева. Своё первое стихотворение для детей «Кукуризма» Елена написала, когда вновь окунулась в школьную жизнь уже как мама сына-первоклассника. В 2006 году в Алматы вышел её авторский номер журнала «Ботаканым», который издает Казахстанская ассоциация чтения. Затем последовали одна за другой публикации в российских детских журналах «Простоквашино», «Кукумбер», «Читайка», «Миша», «Апельсинка», «Костёр», «Сибирячок».

 

«Стихотворения для детей Е.Игнатовской хорошо известны читателям детской странички областной газеты «Звезды Прииртышья». Почти в каждом выпуске «Домовёнка» печатаются её стихи и статьи, пользующиеся большой популярностью у юных павлодарцев», - сказал в своём выступлении редактор «Звезды Прииртышья» В.В. Долгушев. Он вручил несколько специальных призов участникам конкурса рисунков. Среди победителей «Домовёнка» Доброродная Анастасия (Павлодар, СОШ № 28, 8 класс), Головченко Даниил (Успенский район, Павловская СОШ, 1 класс), Касенова Дана (Экибастуз, школа-гимназия №7, 4 класс), Нургали Елжас (Маралдинская СОШ, 5 класс).

 

Произведения Е. Игнатовской читают теперь и на казахском языке. Перевод стихов Елены сделал павлодарский поэт Сулеймен Баязитов. Они в 2013 году были опубликованы на страницах Павлодарской областной газеты «Сарыарка Самалы», прозвучали на областном радио.

 

Стихи, написанные для детей, полюбились и взрослым читателям. Павлодарские музыканты написали песни на многие из них. На вечере звучала песня «Улыбка» известного павлодарского барда Марины Каримовой в исполнении автора. А песню «Тюбетейка-невидимка», написанную в соавторстве с О.М. Колозиной,спела Балнур Каримова(Качирская музыкальная школа). Как привет из солнечного детства подарили свой танец поэту участники хореографического ансамбля «Раздолье» Славянского культурного центра.

 

В 2013 году Дом-музей Шафера создал уникальный аудиодиск «Ура, у нас каникулы». Об этом проекте рассказала директор музея Т.С. Корешкова. Журналист «Звезды Приртышья», поэт Ольга Григорьева поделилась воспоминаниями о поездке с Е. Игнатовской в Челябинск, где они обе стали дипломантами Южно-Уральской литературной премии. Елена часто участвует в различных литературных конкурсах, которые приносят не только победы и призы, но, прежде всего профессиональные контакты, знакомство с современными авторами и издателями. Среди конкурсных побед можно назвать вторую премию республиканского конкурса «Бобек» (2006 г.). На международном конкурсе «Золотое перо Руси» творчество Е. Игнатовской было отмечено дважды – дипломом II степени (2009 г.) и Золотым диплом (2013 г.), в конкурсе-фестивале «Русский Stil» (2012 г.) Елена стала лучшей в номинации «Нашим детям – поэзия».

 

Давняя творческая дружба связывает  Елену Игнатовскую с павлодарским педагогическим институтом. Елена поддерживает волонтёрское движение «Студенты ПГПИ читают детям», выступает со своими стихами на праздниках детской книги, которые организовывают волонтёры. В 2013 году научная библиотека Павлодарского государственного педагогического института выпустила библиографическую памятку «Е.Игнатовская: «Я не пишу стихов про грусть…». И вот новая работа – электронный диск, посвященный поэту. Об этом рассказала директор библиотеки А. Р. Аульбаева. Она также вручила призы победителям конкурса, их педагогам и библиотекарям. Юные художники получили в подарок и книги от Славянского центра, и грамоты от Дома Дружбы (их вручал директор Маралбаев Р.Г.). В общем, было много приятных подарков и сюрпризов. Специальный «Приз Автора» - сборники со стихами Е. Игнатовской был присуждён ученице ДХШ №2  Нурмакомбетовой Камиле. Пока у Елены нет своей книги, но её тоже ждал сюрприз – коллега по работе, художник Игорь Гребенников сделал сигнальный экземпляр сборника её стихотворений для детей со своими рисунками под названием «В огороде нашей школы» и вручил автору.

 

Музыкальным видеоподарком всем участникам вечера от учащихся Успенской школы №3 стал их победный видеоролик «Снеговик» к песне композитора Сергея Белоусова (Приморский край) на стихи Елены Игнатовской.

 

Двухчасовой поэтический праздник прошёл на одном дыхании! А в заключение его ведущий, журналист «Звезды Прииртышья» Александр Вервекин пожелал Елене долгих лет, наполненных творчеством, новых стихов, интересных встреч и исполнения заветной мечты – издания авторских сборников. А юным участникам праздника поэзии были сказаны особые пожелания:

 

- Находите время для размышлений – это источник духовной силы.

 

- Находите время для чтения – это основа мудрости.

 

- Находите время для друзей – это условие счастья.

 

- Находите время для творчества – это музыка души.

 

- Находите время для мечты – это путь к вечности!  

 

(Сценарий праздника - Наталья КОЛОДИНА)

Фотографии Александра ПАРХОМЕНКО и

Ольги ГРИГОРЬЕВОЙ (первый снимок).

 

 

 

 

5 февраля гостями Дома Дружбы и музея А.И. Цветаевой были гости из Польши: Дариуш Скотницки – директор по маркетингу восточных рынков компании ПЕСА АО и Павел Харды – специалист этой компании. Они приехали из города Быдгощ – побратима Павлодара. Экскурсию по Дому Дружбы провёли для польских гостей заместитель председателя, заведующий секретариатом Ассамблеи народов Казахстана С.К. Жетписбаев и председатель областного общества поляков "Полония"  В.З.  Свинцицкий.

 

Гости с большим вниманием  слушали рассказ о писательнице Анастасии Цветаевой, задавали вопросы. Особенно заинтересовал их тот  факт, что бабушка сестёр Цветаевых по материнской линии была полькой. Марии Лукиничне Бернацкой (в замужестве Мейн) её внучки посвятили немало строк.  Анастасия – в своей книге «Воспоминания», а Марина – в прекрасных стихах:

                Бабушка

 Продолговатый и твердый овал,

Чёрного платья раструбы...

Юная бабушка! Кто целовал

Ваши надменные губы?

 

Руки, которые в залах дворца

Вальсы Шопена играли...

По сторонам ледяного лица -

Локоны в виде спирали.

 

Тёмный, прямой и взыскательный взгляд.

Взгляд, к обороне готовый.

Юные женщины так не глядят.

Юная бабушка, - кто Вы?

 

Сколько возможностей Вы унесли

И невозможностей - сколько? -

В ненасытимую прорву земли,

Двадцатилетняя полька!

 

День был невинен, и ветер был свеж.

Тёмные звезды погасли.

- Бабушка! Этот жестокий мятеж

В сердце моём - не от Вас ли?..

 

4 сентября 1914

 

 А отец Марины и Анастасии,  Иван Владимирович Цветаев в 1872 году был  доцентом Императорского  Варшавского университета. Там же, в Варшаве, защитил магистерскую диссертацию — «Cornelii Taciti Germania. I. Опыт критического обозрения текста» (Варшава, 1873). Так что немало «ниточек» связывают Цветаевых с Польшей!

 

 

 

 

 

Дорогие друзья! Известный павлодарский журналист, собкор газеты «Казахстанская правда», Почётный гражданин города Павлодара, писатель С.А. Горбунов находится сейчас в кардиоцентре, где ему предстоит операция на сердце (шунтирование). Срочно требуется обменный запас крови (можно сдавать в течение двух-трёх дней).

 

Просьба всем, кто может помочь, сдать кровь в Павлодарский Центр крови (рядом с Центральным рынком). Ваша группа крови и резус значения не имеют. При сдаче крови необходимо сказать:

В кардиоцентр, для Сергея Александровича Горбунова.

Молодёжь, откликнетесь!

 

 

 

 

30 января гостем Славянского центра и музея А. Цветаевой был известный российский художник, наш земляк Владимир Чёрный (материал о нём есть в моём блоге). Т.И. Кузина рассказала гостям о Доме Дружбы и Славянском центре. В гостеприимном 303-ем кабинете их угостили чаем.  Художник подписал СЦ свою монографию (она есть в нашей библиотеке), ответил на вопросы о своей работе над росписью Храма Христа Спасителя, над парадным занавесом Большого театра.  Н.А. Колодина поведала о библиотеке – Даре Правительства России. Владимир с интересом посмотрел рисунки детей, присланные на конкурс по стихам Елены Игнатовской. О.Н. Григорьева провела экскурсию по музею Анастасии Цветаевой, рассказала о некоторых экспонатах. Гость оставил запись в книге отзывов:

 

«Мне было очень неожиданно увидеть такой замечательный музей, познакомиться с людьми, которые с таким трепетом и любовью поддерживают и развивают его. Конечно, хотелось бы пожелать большей выставочной площади, чтобы каждый экспонат был преподнесён как жемчужина, к которой прикасалась рука Цветаевой. С уважением – В. Чёрный. 30.01. 2014». После обеда творческая встреча с Владимиром Чёрным прошла в Доме Шафера. Радует, что всё больше павлодарцев узнают о творчестве нашего замечательного земляка!!!