Киммерийская, апостольская  земля

 

Родной навсегда…

 

Пишем, бегаем, говорим,

 Но накроет волной любви,

 И душа замирает: «Крым!

 Боже, как вы, друзья мои?»…

 Как Надежда, Иван, Олесь,

 И Гульнара, и Альфия?

 Мы давно породнились здесь,

 Нынче с вами душа моя.

 Что бы запад ни голосил,

 Голос сердца не перекрыть.

 Верю, хватит и чувств, и сил

 Так же солнечно, щедро жить!

 Мирный,

           благословенный Крым,

 Пусть минует тебя беда.

 Ты и раньше нам был родным,

 А теперь родной НАВСЕГДА.

 

 19 марта 2014 г.

 

 Из крымской тетради

 

(стихи разных лет)

 

 Посох

 

                 Памяти Максимилиана Волошина

 

Здесь услышишь Господен глас

 И распробуешь воздух.

 Подари мне свой посох, Макс,

 Подари свой посох.

 Чтоб пешком обойти успеть

 Берега Киммерии.

 Мы б с тобой про любовь и смерть,

 Про стихи говорили.

 Подари мне свой посох, Макс,

 У тебя их много.

 Пусть уводит от быта нас

 В Коктебель дорога.

 Чтоб, ногою примяв полынь,

 Оказаться в звёздах.

 Чтоб из рук моих принял сын

 Коктебельский посох.

 

12 июня 2009 г.,

 Коктебель

 

 Золотые ворота

 

 Побывать здесь - только грезилось…

 У Земли цветной наряд.

 Ах, как шилось тут и резалось

 Миллионы  лет  назад!

 И зелёными заплатками

 Покрывались плеши гор,

 И бросались речки – прядками,

 И сиял небес шатёр!

 И широкой белой строчкою,

 Да с каймою по бокам!-

 Море было приторочено

 К этим диким берегам.

 Сколько шёлку сшито-добыто,

 Получилась – благодать!

 А иголка с краю воткнута,

 Только пол-ушка видать.

 

 Поэтический дом

 

           Я пришла сюда гостем

 

непрошеным.

 

Мир жесток, и мне холодно в нём.

 

Я мечтаю о доме Волошина.

 

Где ты, где, поэтический дом?

 

Чтоб не быть там ни странной,

 

                                   ни лишнею,

 

Не играть, не казаться, а - быть.

 

Чтобы Макс мог услышать

 

                                   и выслушать

 

И с собой по горам поводить.

 

Разговоры и песни за ужином,

 

Свежесть строчек и шутки друзей.

 

И смеётся хозяин простуженный,

 

С нами - Ася, Марина, Сергей.

 

Не тоскую о времени ранешнем,

 

Но мечты мои так далеки…

 

Как морские волшебные камешки

 

По утрам собираю стихи.

 

 Судакская жара

 

Словно перчик на языке:

 

                          Перчем, Алчак!

 

Видно, острое блюдо готовит

 

                         султан-паша…

 

И (совсем не рыба!)

 

                     бьётся в сетях Судак –

 

В лесках улиц, ячейках дворов

 

                     тяжело дыша.

 

От жары не звучат,

 

                      а тают во рту слова.

 

И спасенье не онеметь –

 

                      лишь пуститься вплавь!

 

И блестит на солнце

 

                     Сахарная голова,

 

И вот-вот растает –

 

                     только воды добавь!

 

 

 Уезжая из Судака

 

Солнце, море и облака…

 

До свиданья, гора Гребешок!

 

Уезжая из Судака,

 

Так мечтается хорошо.

 

Что не будет ни бед, ни зим,

 

Ни декабрьской глухой тоски…

 

Вновь раскрутится серпантин

 

В направлении - от Москвы.

 

И, как луза – бильярдный шар –

 

(Так мы будем с тобой лететь!)

 

Нас поймает в июльский жар

 

Виноградников этих сеть.

 

 Крымские горы

 

 Ах вы, медведи мои, зелёные, плюшевые,

 

Рядом с дорогой, спрятав носы, улеглись…

 

Крымские горы – может быть, это лучшее,

 

Что я узнала за эту земную жизнь.

 

 Крымские горы – сколько мы их облазили!

 

Помнишь, трудно давался последний шаг…

 

Горы степные, полынные, горы – разные:

 

Жёлтые, синие, чёрные – как Карадаг.

 

 И забываются сразу обиды прошлые,

 

Только всплывут из памяти, из глубин,

 

Мишки мои, лесом густым обросшие,

 

В лапах своих держащие серпантин.

 

 Связные

 

                                     И. Невзоровой

 

 Веточку Волошинской полыни

 

Я везу в Елабугу Марине.

 

Терпко пахнет крымская полынь:

 

Зноем, пылью, горечью, любовью,

 

Тёплым морем, вечностью и болью,

 

Сладким соком перезревших дынь.

 

От горы высокой коктебельской

 

До елабужской дорожки сельской –

 

Тоже в гору. Тоже на холме.

 

Листья земляничные резные…

 

Понимаю я, что мы – связные.

 

В руки дан пакет – тебе и мне.

 

Дан завет Волошиным, Мариной…

 

И за срок земной, такой не длинный,

 

Довезти бы, донести, успеть

 

То, что нам с тобою поручили:

 

Листик земляники, цвет полыни,

 

Душу, побеждающую смерть.

 

                                        Коктебель - Елабуга, август 2008.

 

 

Песенка про автобус

 Этот маленький автобус шел экспрессом
Рядом с морем, жёлтым полем, синим лесом,
Оставляя за собою неудачи,
Встречи, дачи и селения рыбачьи.
И знакомых в этот вечер было трое:
Старый маленький автобус, берег, море,
Где с медузами дружили осьминоги…
Пассажиры были просто одиноки.
Одиночество стояло у кабины,
Раздавало всем билеты проездные,
Голубые и зелёные билеты
На неделю затянувшегося лета.
Ночь над шумною дорогой тихо встала,
Все грустили, в синеву смотря устало,
Но и небо — не пронзительно высоким,
Одиноким было, просто одиноким.
Лишь автобус не грустил, по сопкам мчался,
И бибикал, если с кем-то повстречался,
И будил уснувших птиц весёлым эхом…
Он не знал, что ты со мною не поехал.

 

 ***

 Дорога пряма, но туманна.

 

Мелькает столбов череда,

 

А цели не видно. И странно,

 

Что едем почти в никуда.

 

 Но едем, и едем, и едем –

 

На то и дано колесо.

 

И верим, что путь наш победен,

 

И знаем: движение – всё!

 

Рассеется утренний морок,

 

Прольётся рассвет, как вино.

 

Пред нами откроется море.

 

И всё оправдает оно.

 

 Район Москвы с названьем Коктебель

 Я ехала за тридевять земель…
Район Москвы с названьем Коктебель
Всё так же шумен. И знакомых лица –
Как на Волхонке или на Тверской.
И ты невольно думаешь с тоской:
А стоит ли тогда сюда стремиться?
Бедлам, базар, скопленье голых тел…
Того ли век назад поэт хотел,
К себе друзей радушно созывая?
Теперь от шума не спастись никак.
Два варианта – лезть на Карадаг
Или уйти к подножью Сюрю-Кая…
Но Коктебель — волшебная страна!
Ведь и в толпе я здесь всегда одна.
И как бы не был век и пошл, и тошен,
Писать стихи мне не мешают тут,
Ведь рядом две Цветаевы идут,
А впереди, конечно же, Волошин!

 

Крым

 

О несбыточном

 

Мечтаем и говорим,

 

Но у каждого, увы, своя колея…

 

Если есть на Земле рай – это Крым,

 

Киммерийская,

 

Апостольская

 

Земля.

 

Судак

 

Судак, увенчанный короной крепости,
Хранящий таинства былых веков…
Не море Чёрное, а море Вечности
Ласкает камешки у берегов.

 

Не просто улицы, деревья, здания,
Да пляжи жаркие… Перчем, Алчак…
Страница времени и мироздания,
Сугдея древняя, седой Судак.

 

Приедешь, влюбишься в него нечаянно,
И сразу кажется – сто лет знаком!
То чёрным коршуном, то белой чайкою
Летят столетия над Судаком…

 

10 сентября 2012 года
(Судаку – 1800 лет!).

 

 

 

 

Ольга ГРИГОРЬЕВА

Фото автора

 

 

 

 

 

Вчера, 28-го марта, нашему коллективу в очередной раз была оказана честь выступить перед ветеранами , отдыхающими в профилактории "Ардагер". Но мы были не одни, с нами ездили и молодые артисты Дома Дружбы, и у нас получился прекрасный творческий тандем. Приятно выступать перед благодарными зрителями, а ещё приятнее видеть, что люди нас знают, любят и ждут новых встреч. Мы всегда возвращаемся с таких концертов удовлетворённые и счастливые! 

           

                  

 

 

                          Прочла чудесный репортаж Евгении Борисовны Бережной о концерте, в котором участвовала, в основном, молодёжь - учащиеся музыкального колледжа и самодеятельные гитаристы. Из-за небольшой проблемы с компьютером, я не смогла поделиться своими впечатлениями сразу, как это делаю обычно, но лучше поздно, чем никогда. Тем более, что у меня есть несколько снимков, сделанных на том мероприятии. Евгения Борисовна подробно описала это событие, даже добавить нечего. Она знает всех ребят по именам, а это очень важно - никого не забыть. Для меня же незабываемым было выступление Мадины Адамовой, разносторонне развитой и очень талантливой девочки. У неё большое и интересное будущее - это видно уже сейчас. Все ребята МОЛОДЦЫ! 
Не менее увлекательным было выступление удивительного дуэта Сербиных, а так же Гайдара Саркыншакова, с которыми я, благодаря Татьяне Ивановне, имела счастье познакомиться после концерта и полюбить этих замечательных людей. Обожаю такие встречи!                                       

23 марта в Омской областной библиотеке для детей и юношества прошла презентация очередного выпуска литературно-художественного журнала «Иртыш-Омь» (приложения к альманаху «Тарские ворота»). Представил издание зрителям главный редактор, член Союза российских писателей Игорь Егоров. Замечательный подарок к Международному дню поэзии получили павлодарские авторы: в разделе журнала «У нас в гостях» опубликованы стихотворения Владимира Куприна, Талгата Гарипова, Елены Игнатовской, Серика Кусаинова и Рафаэля Мухамеджанова.

От имени Павлодарского литературного объединения на презентации присутствовала Елена Игнатовская. Зрители очень тепло приняли поэта, а Игорь Владимирович отметил, что творчество казахстанских авторов отличается особыми интонациями, их волнуют совершенно иные темы, чем россиян. Сотрудничество с омским журналом продолжится, и в ближайшее время на страницах журнала мы ждём новых публикаций павлодарцев. Поистине, поэтическое слово не знает границ!

Буквально в понедельник у нас с ребятами и Татьяной Ивановной прошел психологический тренинг. И так как я собираюсь поступать на психолога для меня было много впечатляющей информации, и для остальных так же было много информации такой о которой не могли даже догадываться... Спасибо огромное хочу сказать организатору Татьяне Ивановне, и конечно нашему психологу  Галине Витальевне...

Наурыз в этом году прошел на Ура!!! 

Особенно концерт авторской песни... 

Очень хотелось бы поблагодарить  тех ребят, которые выступают, придумывают свое что-то новое и позитивное!!!! Все молодцы так держать))) очень хотелось бы сказать отдельное спасибо Евгении Борисовне, она очень творчески и импровизированно подходит к каждой встрече, к каждому концерту...

23 марта в Доме Дружбы состоялся концерт молодёжного крыла Клуба авторской песни «Серебряные струны» и студентов музыкального колледжа. За девять лет существования нашего Клуба такое событие происходит впервые. До сих пор молодежь выступала среди более взрослых авторов и исполнителей, за плечами которых большое количество концертов. А теперь вся инициатива полностью была в руках молодого поколения.

            Начинали концерт наши гости, ученики Людмилы Николаевны Бевз, которые на презентации её музыкального и поэтического творчества в Доме-музее Н.Г.Шафера пленили всех слушателей своим артистизмом, яркой эмоциональностью и культурой исполнения. Вот имена этих «артистов» - Мулярчик Милана, Асанбаева Карима, Глазырина Настя и Курметов Абулхаир. В Доме Дружбы их принимали так же тепло. Ребята пока еще находятся в детском саду, готовятся к школе, но уже проявляют себя как творческие личности. А мы хорошо знаем, как важно то, что ты усвоил в раннем детстве – это на всю жизнь! Именно этим и занимается их любимая учительница, Людмила Николаевна, обучая детей не только азам науки, но и культуре, искусству и творчеству.

            От клуба авторской песни выступали лауреаты областных и республиканских конкурсов – Макишев Еркежан, Ивашкин Карим, Паршуков Вадим, Сембаев Шахислан. Были и новички – Амиров Кабдолла, Шавалиева Алина, и Никита, который оставил свою фамилию в тайне. Наставником всей этой молодёжи является старожил Клуба «Серебряные струны», один из самых активных его участников и организаторов множества концертов Маулен Молдабаевич Кожахметов.

Об этих музыкантах слушателям рассказывал Игорь Ивасик, ведущий прошлого большого концерта в зале «Достык».

      Музыкантов – Кулыбекову Сабину, Садуову Шугылу, Текенова Армана, Маканова Тимура, Крыжановского Богдана представляла ведущая - Мадина Адамова.

Сама идея этого музыкального праздника возникла у меня после разговора с Мадиной. Она сказала, что хотела бы выступить на следующем концерте Клуба авторской песни. Поскольку часто в качестве гостей Клуба у  нас  выступают студенты музыкального колледжа, я пригласила Мадину, как скрипачку. Эта девушка имеет большее количество республиканских и международных наград.  Мадина Адамова, студентка 3 курса Павлодарского музыкального колледжа,  является многократным лауреатом многих престижных музыкальных конкурсов!

Мадина сказала, что у неё есть собственные сочинения для различных инструментов. Вот тогда и пришла мысль предоставить возможность будущим профессионалам выступить в новом амплуа - показать свои собственные сочинения.

Арман Текенов уже выступал со своим произведением, которому мы все придумывали название, созвучное настроению данной инструментальной музыки. У него есть песни на собственные стихи. Арман  и Маканов Тимур являются дипломантами межрегионального фестиваля авторской песни 2012 года.  Кулыбекову Сабину, как автора песни, мы услышали впервые. Со стихами собственного сочинения выступила Юля Морозова. Она наш постоянный участник. Скоро выйдет в свет новый сборник её стихов, чему все мы очень рады.

Концерты Клуба всегда отличаются  непредсказуемостью и импровизационностью.Поскольку в них участвуют и гости из области – Аксу, Экибастуза, у которых  нет возможности приехать на прослушивание,  со многими из выступающих я знакомлюсь за кулисами в день самого концерта. Опыт и профессиональное музыкальное образование позволяют мне брать ответственность за эти концертные номера. За 9 лет существования Клуба  риск был оправдан.

            Мадина готовила к концерту своё фортепианное произведение. Затем сыграла на скрипке фрагмент классического творения. Его праздничное настроение соответствовало нашему яркому празднику Наурыз, которому был посвящён наш концерт. Чем особо ценны такие концерты – они вызывают желание творить, созидать. Как правило, они являются мощным стимулом для собственного творческого роста и создания новых сочинений. Так, у нашей ведущей возникло желание поделиться еще одним музыкальным впечатлением – это был авторский лирический экспромт для скрипки соло. Зал был просто заворожён этой светлой музыкой.

            А после концерта родители талантливых маленьких артистов сказали, что их дети тоже хотят, как Мадина, играть на различных инструментах и красиво говорить о музыке.

            После молодёжи на сцену вышли известные и любимые слушателями Михаил и Зулейха Сербины. Преемственность поколений очень ценна, когда опытные музыканты дают своеобразный мастер-класс. Каждому есть чему поучиться у тех, кто имеет громадное количество наград на известных республиканских и международных конкурсах и фестивалях бардовской песни.

            Михаил и Зулейха представляют собой удивительно органичный и яркий дуэт, который мы сможем услышать на их концерте 6 апреля в 15-00 в концертном зале музыкального колледжа. Приглашаем всех на этот концерт, который обещает быть особенным и неповторимым!

            Большой сюрприз ожидал зрителей в конце представления. Председатель правления Славянского культурного центра Татьяна Ивановна Кузина вручила Гайдару Саркыншакову ценнейший подарок. По просьбе Николая Емелина, нашего земляка, известного композитора, фольклориста, исполнителя собственных песен, живущего сейчас в Москве, Гайдару от Николая Емелина была торжественно передана в вечное пользование чешская гитара.

Качество звучания сразу оценили слушатели.    Гайдар исполнил песню, написанную для Николая Емелина, с которым их связывает детская дружба. Очень мощно прозвучали песни, посвященные событиям на Украине.

            Концерт завершился. Творческий процесс продолжается и выходит на новый уровень. Что дают такие творческие встречи, мы знаем по благодарным откликам слушателей и участников. Потому  собираются наши поэты, музыканты, их почитатели, чтобы творить, вместе совершать открытия, сопереживать и радоваться каждому дню жизни, наполненному мудростью и красотой!

           

 

 На снимке: Елена Коркина с новой книгой.

 

Фото Эльвиры Калашниковой.

 

19 марта в московском Доме-музее Марины Цветаевой в Борисоглебском прошла презентация «Книги детства» Ариадны Эфрон. Знаменитые детские дневники дочери Цветаевой впервые изданы в таком объеме с оригиналов, хранящихся в РГАЛИ. С выходом этой книги завершается история публикации материалов архива Цветаевой, часть которого некогда была закрыта на четверть века. Корреспондент агентства COLTA.RU поговорила с составителем «Книги детства», научным сотрудником Дома-музея Марины Цветаевой, литературоведом Еленой Коркиной.

 

 Елена Коркина: «А вы “Поэму конца” можете написать?»

 

Один из ведущих исследователей наследия Марины Цветаевой — о судьбе ее архива и своих встречах с Ариадной Эфрон

 

текст: Анна Голубева

 

— Елена Баурджановна, получается, теперь материалы цветаевского архива полностью опубликованы?

 

— Вот эта «Книга детства» — практически последнее. В 1999 году я наметила такой перспективный план публикаций. Первыми шли сводные тетради — мы их считаем беловыми рукописями. Это открытая часть, они еще в конце 90-х вышли в издательстве «Эллис Лак» в серии «Марина Цветаева. Неизданное». За ними следовали еще три книги — «Семья. История в письмах» и два тома «Записных книжек». А остальное, из закрытой части, — по степени значимости: письма (двусторонняя переписка сохранилась только с Пастернаком и с Гронским) и дневники детей, Мура и Али.

 

— А почему семейная переписка — прежде, например, переписки с Пастернаком?

 

— Вслед за цветаевским архивом я описывала архив ее золовки, Елизаветы Эфрон. Там и были эти семейные письма — в том числе коктебельские. Мне показалось, это стоит вперед сделать — из переписки с Пастернаком все-таки что-то публиковалось, а это менее известная часть жизни Цветаевой, очень интересная. Кроме того, с Пастернаком предстояла большая и кропотливая работа, и только благодаря участию Ирины Шевеленко мы ее осилили. Пастернак же письма Цветаевой благополучно потерял — и если что-то с его стороны сохранилось, то только потому, что кое-что когда-то списал Крученых, а кое-что у него осело и из подлинных рукописей. Остальное нужно было восстанавливать по черновикам Цветаевой — причем мы не всегда уверены, послано ли то или иное письмо, в таком ли оно виде послано. С Гронским было легче: там очень локальная история, в основном 1928 год, еще два года по чуть-чуть — и все хорошо сохранилось: мать Гронского после его гибели в 1934-м вернула Цветаевой ее письма. Это единственный в ее архиве случай полной двусторонней переписки. Все остальные ее эпистолярные массивы мы читаем как монолог. Не зная, что ей адресаты отвечают — те же Вишняк или Бахрах — и отвечают ли. Может, они не отвечали ничего, а просто читали, открыв рот.

 

— А как же оставшиеся ее черновики — их издадут?

 

— Вот тут мы подошли к интересной теме. Черновые тетради Цветаевой сохранились, их более сорока. Архив сейчас получил государственный грант — пока на год, но это должно пролонгироваться — на оцифровку всех черновых тетрадей Цветаевой и всех рукописей. Часть — то, что интересно более широкой публике, — будет опубликована на бумаге, факсимильно. Все остальное оцифруют и выложат на сайте архива. Надеюсь, вы до этого светлого момента доживете. Оцифровываться будут и беловые рукописи, пять тетрадей стихотворений и поэм прежде всего, — мне кажется, публиковать их на бумаге не нужно, почти все это издано не раз, лучше бы сделать доступными на сайте, чтобы можно было с ними сверяться. В публикациях текстов Цветаевой очень много ошибок — они так и повторяются из издания в издание. И никто, простите, не почешется при переиздании пойти в архив и сверить — действует старая практика печатать Цветаеву по прижизненным публикациям и копиям. Но ведь уже полтора десятилетия все доступно, и почерк в беловых рукописях разборчивый. Вот будут оцифровывать все эти тетради с 1920 по 1941 год, некоторые очень толстые. В одной, например, работа над пятью поэмами, это 1926 год, — «Лестница», «Попытка комнаты», «С моря», «Поэма воздуха» и «Несбывшаяся поэма», представляете себе объем? А еще в ней черновики писем к Рильке и Пастернаку.

 

— Как тетради физически выглядят?

 

— Они разные. После революции у нее еще какое-то время оставались заграничные, с такой красивой надписью наискосок «Poésie». Когда они кончились и начался бумажный кризис в 1918 году — появились самодельные тетрадки, просто листы бумаги, которые ей знакомые приносили или она на своих службах брала, складывала и прошивала нитками. Одну такую самодельную тетрадку она пристроила в какой-то корешок от книги. Она всегда любила простые и толстые тетради — в архиве есть такие и чешские, и французские, и советские, которые Мур для школы покупал.

 

Архивы Марины Цветаевой

 

— Сколько лет вы занимаетесь цветаевским архивом?

 

— Я попала в РГАЛИ в 1974-м. Несколько лет меня не подпускали к архиву Цветаевой — я должна была сначала набраться опыта и другие фонды обрабатывала. Ну, а потом уже лет пять-шесть работала над самим этим архивом, он большой.

 

— Чем вы руководствовались, разбирая архив? Ариадна Эфрон оставила на этот счет какие-то указания?

 

— Первую часть архива, которую она сдала при своей жизни, я ей помогала описывать. Там было два списка — на открытое хранение и на закрытое. По этому принципу мы действовали и с той частью, которая поступила в архив после смерти Ариадны Сергеевны. Все письма, дневники и черновые рукописи — на закрытое хранение. Все беловые материалы, копии и сопутствующие им материалы — на открытое. А с 2000 года опись закрытой части стала выдаваться в читальный зал. Я к каждой тетради в свое время сделала внутреннюю опись — о том, что там на каждой странице. В архиве сняли с них ксерокопии, и теперь к общей описи фонда приложена и внутренняя опись каждой тетради. И если человек занимается конкретной темой — поэмами 30-х годов, например, — он открывает и сразу видит, какая тетрадка ему нужна. Это надо было сделать еще и для того, чтобы не трепали тетрадки. Впоследствии их микрофильмировали, это обычная практика для особо ценных рукописей.

 

Литературовед Ирина Гривнина, живущая в Амстердаме, говорила мне, что бомба в архив не попадала и все русские бумаги лежат там огромным массивом — некому их разбирать.

 

— В РГАЛИ ведь не весь уцелевший архив Цветаевой?

 

— Нет, она в 1939-м не все с собой в Россию привезла — только один сундук. Не взяла ни «Поэму о Царской Семье», ни «Перекоп». Поэтому есть лакуны среди тетрадей 1930-х годов. В них она как раз работала над этими вещами. Она отдала Елизавете Малер (знакомая Цветаевой, филолог, профессор Базельского университета. — Ред.) беловые рукописи сборника «Лебединый стан» и поэмы «Перекоп» и оттиски своей прозы, все это хранится в библиотеке Базельского университета («Лебединый стан» опубликован Глебом Струве в 1967 г. — Ред.). Еще что-то оставила Марку Слониму (друг Цветаевой, писатель, публицист, редактор журнала «Воля России». — Ред.). Он в своих воспоминаниях рассказал, что перед отъездом в Америку передал эти материалы вместе со своими в Международный социалистический архив в Амстердаме. Впоследствии он пытался узнать о судьбе бумаг, и ему ответили, что в здание архива попала бомба и они погибли. Но вот литературовед Ирина Гривнина, живущая в Амстердаме, говорила мне, что бомба в архив не попадала и все русские бумаги лежат там огромным массивом — некому их разбирать. Если это правда, там может оказаться и «Поэма о Царской Семье». Одна черновая тетрадь Цветаевой у Слонима все-таки сохранилась. Переехав в Женеву, он подарил ее Жоржу Нива (французский славист, профессор литературы Женевского университета. — Ред.), а тот осенью прошлого года передал ее в рукописный отдел Пушкинского Дома. Эту так называемую Красную тетрадь (по цвету обложки) опубликовали в Париже, а у нас теперь Пушкинский Дом издал ее факсимильно. А самую большую часть архива Цветаева оставила своим парижским друзьям Лебедевым (семья В.И. Лебедева, эсера, бывшего члена Временного правительства. — Ред.). Дочь Лебедева, Ирина, потом написала Ариадне Эфрон о судьбе чемодана Цветаевой. Лебедевы уезжали из Парижа в Марсель, а оттуда в Америку — уже оккупация была. И оставили ключи от парижской квартиры, где были книги и бумаги, знакомому, он жил напротив. После войны Ирина с ним списалась, он сказал, что их библиотеку перенес к себе в квартиру, а вещи — сундуки и чемоданы — убрал в подвал. Когда он вернулся из армии, подвал был затоплен. Так пропали и бумаги Лебедева, и чемодан Цветаевой. Представляете? Целый чемодан! А то, что она привезла с собой в СССР, сохранилось, наши с таможни все вернули.

 

— А то, что сын продавал после ее гибели?

 

— Ну, это в основном были вещи. Когда он в Москву вернулся из Ташкента — он продал кое-что из бумаг Крученых. Так это хорошо — Крученых все сохранил, скопировал, систематизировал, подшил в тетрадки «Встречи с Мариной Цветаевой», и они теперь в его фонде в РГАЛИ. Но у Мура почти ничего не было — он подобрал то, что на Покровском бульваре оставалось, где они перед эвакуацией жили. Основную часть бумаг Цветаева отвезла перед отъездом в Новодевичий, к Садовским. Она боялась бомбежек, а там стены толстые, монастырские. Все говорили, что это безумие, даже Ариадна, узнав об этом, из лагеря писала: «Узнаю маму — из всех возможных она выбрала в хранители своего архива паралитика и сумасшедшую» (Борис Садовский — поэт, литературовед — был парализован. С конца 1920-х гг. он жил с женой в подвале в Новодевичьем монастыре. — Ред.). А вот вам пожалуйста — «паралитик и сумасшедшая» все и сохранили.

 

— В РГАЛИ попали только бумаги и фотографии?

 

— К сожалению, и вещи тоже — хотя им там не место. Но Наталья Борисовна Волкова, директор архива, увидев их у Ариадны Эфрон, затрепетала и взяла. Там такая… ну как пенальчик, шкатулочка, принадлежавшая Цветаевой, в ней лежит бамбуковая ручка с перышком, называлось это раньше «вставочка». И еще бусы из темного янтаря, вишневого. Это Цветаева отдала когда-то Булгакову для пражского музея (Валентин Булгаков, бывший литературный секретарь Льва Толстого, в эмиграции в 1934 году основал под Прагой Русский культурно-исторический музей. — Ред.). Наши войска, когда освобождали Прагу в 45-м, все оттуда вывезли — приехав в Збраслав, Булгаков нашел среди сора какие-то музейные вещи, в том числе ручку Цветаевой и, кажется, эти бусы. Он потом это отдал Ариадне (Булгаков в 1948 году вернулся в СССР. — Ред.), а она в архив передала. Музея тогда еще не было. Лучше бы, конечно, вещи были сейчас в музее в Борисоглебском — архив-то их не имеет возможности выставлять.

 

— А передать их музею невозможно?

 

—Это в наших условиях страшная волынка — с баланса одного учреждения на баланс другого. Архив дает их, когда устраиваются какие-то временные выставки.

 

Алина книга

 

— Я помню, как ждала, когда архив Цветаевой наконец будет открыт и доступен. Мне казалось, издательства должны выстраиваться в очередь.

 

— Издательство «Эллис Лак», где в конце 1990-х вышла серия «Марина Цветаева. Неизданное», нашла Эсфирь Красовская, директор Дома-музея Цветаевой. В новом тысячелетии издательство искала уже Татьяна Горяева, ставшая тогда директором РГАЛИ. Она договорилась с «Вагриусом», где издали переписку Цветаевой с Гронским, переписку с Пастернаком и два тома дневников Георгия Эфрона. Оставалось издать Алины дневники. Но роман с «Вагриусом» кончился, вскоре кончилось и само издательство. К идее книги музей снова вернулся, когда на горизонте обозначилось столетие Ариадны Эфрон.

 

— И снова пришлось искать издательство?

 

— Его порекомендовали друзья. Но по разным причинам книга попала только в план 2013 года, точно к юбилею не получилось. Я утешалась тем, что 13-й год тоже подходит, потому что Цветаева, когда они уезжали из России, Але в метрику записала год рождения 1913-й — видимо, чтобы билеты на поезд дешевле обошлись. Так Ариадна Эфрон и прожила всю жизнь с этим 1913 годом, и только когда пенсию надо было оформлять, решила: ну нет, еще один год жизни советской власти не подарю. И взяла в Московском историческом архиве свое свидетельство о крещении в 1912 году. Оно сохранилось — в отличие от свидетельства о крещении самой Цветаевой.

 

Но трудность с этой книжкой обозначилась для меня гораздо раньше. Она никак у меня не выстраивалась. Записи Ариадны Сергеевны очень разнородные. Детское — то, что до отъезда из России в 1922 году, — Цветаева сохранила, там нет лакун, все в хронологическом порядке. Потом, в Чехии, лет до 14, пока Цветаева имела на дочь влияние, Аля еще писала более-менее регулярно. Но уже явно из-под палки. Родился Мур — появилась тетрадка «Записи о моем брате», но в ней несколько листочков всего заполнено. Есть очень интересные фрагменты лета 1928 года — про студию Шухаева, про литературный вечер Цветаевой — и собственные Алины стихи о кино. Она в это время очень увлекалась кино, как раз шли «Нибелунги», она их смотрела несколько раз подряд. А дальше — ничего. Либо не сохранилось, либо она не писала уже, а только рисовала. Потом, немного после ее приезда в СССР в 1937 году, — описание улиц, впечатлений, бесед с домработницей соседей в Мерзляковском: Алю, только прибывшую из Парижа, она покорила своей речью (помню с ее слов: «Вот хозява — и снабзди их, и еще лебезди перед ними — а они вся нядовольны»). Совсем немного записей в Туруханске, в ссылке, — а за ними московские и тарусские. Есть еще поздние записи о Туруханском крае, она ездила туда через 10 лет после возвращения из ссылки. Меня поражает, что именно в то место, которое ее, в общем-то, сломило — после первого срока она была еще полна сил, добил ее именно второй, — и в поездке она записывала свои впечатления. Так вот, я не могла понять, как это организовать — с таким разбросом по времени, такое отрывочное, без конца, без начала. И когда музей захотел эту книжку, решила ограничиться детскими записями, сделанными в этом доме: Борисоглебский переулок, 1919—1921 годы.

 

Когда в шесть лет человеку дают тетрадку и наказ писать по две странички в день и смотрят, чтобы урок был исполнен, — из этого кое-что получается.

 

— Все, что написано Алей в дошкольном детстве?

 

— Не все. Как печатать детские записи с 6 до 8 лет от первого до последнего знака? Что-то повторяется, где-то она откровенно скучает, пишет глупости какие-то — уа-уа-уа-уа. Мне показалось, что академический подход тут неуместен, нужен отбор. И я этот отбор сделала, отметив, что выбрала и что нет, — в разделе «Примечания» описаны все тетради Ариадны Эфрон и отмечены фрагменты из них, которые в книгу вошли. Все разобрано. Если у кого-то все ее записи органично сложатся в книгу — подготовить и издать оставшееся будет уже нетрудно.

 

— А вообще детские дневники — частое явление в русском литературном архиве?

 

— По-моему, это явление уникальное. Мне, по крайней мере, больше не встречалось такого. Если и есть какие-то дневники детские, то скорее с 10—12 лет — но не с шести.

 

— Не всех мама сажает за дневник с шести.

 

— В том-то и дело. За пианино многих сажают, а вот чтоб писать... Надо сказать, когда в шесть лет человеку дают тетрадку и наказ писать по две странички в день и смотрят, чтобы урок был исполнен, — из этого кое-что получается.

 

— А как сама Ариадна Эфрон относилась к своим детским записям?

 

— Когда в конце жизни она писала воспоминания о матери и давалось ей это писание очень тяжело, она говорила: «Открываю детские тетради и сравниваю с ними то, что сейчас пишу, — и просто волосы дыбом. Теперь я так не могу».

 

Ариадна Сергеевна

 

— Вы с ней дружили?

 

— Я ее просто очень любила, и все. Больше даже не знаю, что сказать.

 

— Как вы познакомились?

 

— Ну как... Я просто узнала, что она жива, и подумала — может, я смогу быть чем-то ей полезной.

 

— А стихи Цветаевой вы уже знали к тому времени?

 

— Да, это 68-й год был, а ее том в Большой серии «Библиотеки поэта» вышел в 65-м, я ходила в Библиотеку Ленина, брала его в читальном зале и переписывала себе.

 

— И биографию Цветаевой вы знали?

 

— В предисловии все было написано. И я уже тогда прочитала «Люди, годы жизнь» Эренбурга.

 

— А про Алю и ее лагеря?

 

— Тоже знала. У меня была соседка, которая знала Анастасию Ивановну Цветаеву (родная сестра Марины Цветаевой. — Ред.), она мне рассказывала.

 

— И как это было? Вы ей позвонили?

 

— Нет, прямо в Тарусу приехала.

 

— Как же вы узнали, где она живет?

 

— Фотографию видела у этой своей соседки. На которой Ариадна Эфрон стояла возле своего тарусского дома. Я тогда работала в машбюро Большого театра, и у театра был дом отдыха в Поленове. И вот в июне появились горящие путевки, мне предложили. Я и прикинула, что это как раз напротив Тарусы. Ну вот, гуляла там вокруг, смотрела — и узнала дом. И постучалась.

 

— А она?

 

— Она сидела над какими-то своими переводами и вязала. С папироской. В очках. Спросила, кто я, что я, чем занимаюсь. Тут-то и обнаружилось, что я на машинке умею печатать, так что вполне могу оказаться полезной.

 

— Встреча с ней как-то повлияла на то, что вы решили поступить в Литинститут?

 

— Нет, я уже два года подряд туда поступала. Она по-другому повлияла. Я поступила на дневное, а стипендии надо было ждать до зимы. Денег совершенно не было — я помучилась-помучилась, решила вернуться на работу и перевелась на заочное. Вернулась было в Большой театр, но вскоре заболела, с работы пришлось уйти. Получилось, зря я с дневного на заочное ушла. Ариадна Сергеевна как узнала об этом — расстроилась. «Да как ты могла! Пойми, люди, с которыми ты учишься, — это же твой капитал на всю жизнь». Она не понимала, что Литинститут — это совсем не капитал, сплошные одиночки, эгоисты и эгоцентрики, никто ни с кем особенно не дружил. Я пришла к проректору проситься обратно на дневное, но мест, конечно, не было. А на моем факультете — я училась на драматургии — преподавала Инна Вишневская, театральный критик. Она была блестяще остроумна, и я Ариадне Сергеевне про нее часто рассказывала — оказалось, они жили в писательских домах по соседству. И вот однажды ко мне в институте вдруг подходит секретарша проректора: «Ты хотела обратно на дневное? Пиши заявление». И меня чудесным образом возвращают на дневное. И только уже после смерти А.С. я узнала, что она этому переводу посодействовала, позвонив Инне Вишневской.

 

— Она вам сразу стала доверять?

 

— Да. А на меня тогда, знаете, как посмотришь — так все было ясно.

 

— Мне кажется, они тогда осторожные были.

 

— Да, помню, она про одного знакомого думала, что он к ней ходит неспроста. Мне это предположение казалось диким совершенно. Зачем? Для чего кому-то следить за ней в 1970-м?

 

— За кем только не следили. А она с вами говорила о таких вещах? Про то, что в стране происходит? Про КГБ, про диссидентов?

 

— Со мной? Ну вот был такой случай. Иду я в Тарусе в магазин и вижу человека с такой рыжей шевелюрой, в очках, а на груди у него в рюкзаке ребеночек сидит. У нас тогда таких рюкзаков не было. Купила все, возвращаюсь к А.С. и рассказываю, какого диковинного встретила человека. А она: «А, так это Алик Гинзбург». А я ничего не поняла. Я не знала, ни кто такой Алик Гинзбург, ни что такое «Хроника текущих событий». О чем она могла со мной говорить?

 

— И про лагерь не говорила?

 

— Говорила. Но, знаете, кто был в лагере — по моему опыту, по крайней мере, — тем, кто там не был, страшного не рассказывают. Она забавное рассказывала, смешное. Какие-то случаи. Говорила, что у нее удачный характер — ей все интересно, даже там было интересно. Только — добавляла — очень уж долго. Еще говорила: «Какое счастье, что мама туда не попала. Она бы там просто дышать не смогла. Ни дня».

 

— И она никак не давала понять своего отношения к окружающей действительности?

 

— А она к ней плохо не относилась. Ей, понимаете, в общем-то не казалось несправедливым, что вот сто человек хотят читать Солженицына — и не могут, но зато в это время миллионы живут не нищенствуя, более-менее спокойно. Она считала, что это важнее, чем духовные потребности тех ста человек. Помню, как-то приходил к ней в гости один знакомый знакомых, который из лагеря вернулся, сидел по политической статье. И потом она сказала — жалко, такой молодой, и так жизнь испорчена. Она считала, что бороться надо по-другому. Что цитадель взрывают изнутри. И когда потом пришел Горбачев, я подумала, что она, наверное, была права.

 

— Она была не похожа на других людей из вашего окружения?

 

— Знаете, тогда люди вообще были другие. Все. И те, кого я в провинции встречала, когда была на практике, и мои соседи по коммунальной квартире в Москве, и мамины знакомые. Конечно, она отличалась — тем, что рассказывала удивительные истории. Была очень остроумная. Хорошо чувствовала и слышала слово. Вот как-то мы в Тарусе шли вечером — тогда «17 мгновений весны» показывали, и мы у соседей смотрели. Лето, но уже было довольно поздно, прохладно, и роса сильная. Смотрю — а она в шлепках прямо на босу ногу. Я говорю: что же это вы, босиком по росе-то! Она тут же: «Не по-ро-се-то, а по-ро-сята». Веселая была, шутила, любила разные игры в слова, придумывала какие-то стихи на случай. Там же, в Тарусе, соседи уезжали, Половниковы, она им на прощание написала: «Мы провожаем Половниковых не как друзей — как любовников».

 

— Вы часто виделись?

 

— Каждое воскресенье. Обедали у нее. Она готовила — как она говорила, «немудряще» — супчики разные, салаты, винегреты. В Тарусе помню ее стоящей все время у этой маленькой плитки электрической, на которой она что-то помешивала в кастрюльке. С папиросой — она курила «Прибой», так привыкла в лагере. Ох, бывало, ищешь этот «Прибой» по всем киоскам — он уже из обихода исчезал, уже все «Стюардессу» курили.

 

— Она знала, что вы ее рассказы записываете?

 

— Нет. Я и не записывала при ней. Потом, когда возвращалась домой. Это были истории с такими сюжетами — просто драматургическими. Но издавать я их не думала. Меня Адочка заставила (Ада Александровна Федерольф-Шкодина, подруга Эфрон, бывшая вместе с ней в ссылке в Туруханске. — Ред.). Она, пока была жива, все время твердила — ну когда же ты напишешь воспоминания об Але? А как я напишу? Как-то и нечего писать. Должна быть дистанция какая-то — а я ее даже сейчас не чувствую. Но Адочка не отставала. И тогда я решила вот эти устные рассказы Ариадны Сергеевны опубликовать. Вышли они в 1988 году в журнале «Звезда» («Звезда», № 7, 1988. — Ред.). Остался один удивительный рассказ — недописанный. Мне казалось — можно потом дописать, я его не забуду. Так и забыла про этот блокнотик. Это история о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы пошла по другому руслу.

 

— А когда вы с ней начали заниматься архивом?

 

— Году в 70-м, я еще училась, Ариадна Сергеевна спросила, не хочу ли я ей с архивом помочь, — я, конечно, согласилась сразу. Первое, что она мне дала перепечатать, — сборник «Юношеские стихи», машинопись с правкой автора. И подарила машинку «Континенталь» (своей у меня не было) — трофейную, она ее купила у какого-то военного в Тарусе. Чудесная была машинка, я ею долго пользовалась — еще потом переделывала на более крупный шрифт. Работали мы раза два в неделю обычно, но иногда она отменяла встречи — у нее голова очень болела, гипертония. Уже тогда она договаривалась с Натальей Волковой, директором РГАЛИ, о передаче материалов. Я удивлялась — зачем так сразу-то передавать? Она: «Понимаешь, я очень ненадежно себя чувствую, а этот архив уже столько перенес, что мне бы хотелось его поместить в надежные стены». Но надо было сначала все описать подробно, и я делала описи. А еще она хотела успеть сделать полную расшифровку тетрадей, поскольку она лучше всех цветаевский почерк разбирает и может все откомментировать. И была, конечно, права. Вот, допустим, записано у Цветаевой: «Написать Соне». Ариадна Сергеевна пишет: «Это Софья Ильинична Либер, урожденная Паинсон, гимназическая подруга, которая в тот год нашла Цветаеву в Париже и потом иногда ей помогала». Где бы мы это сейчас раскопали? Гадали бы, что за Соня. Кое-что мы с Ариадной Сергеевной таким образом успели при ее жизни — больше 10 тетрадей. Тоненьких, правда, ранних.

 

Евгений Борисович Пастернак звонил и просил не отдавать архив: «Ваша мамочка писала моему папочке...»

 

— И вы решили после института продолжать заниматься архивом?

 

— Я решила ехать на Сахалин — работать в газете. Хотелось подальше от Москвы — посмотреть мир. Я уже на практике в городе Сарапуле, на Каме, поработала в газете и немного на радио. К тому же я тогда очень любила Чехова, хотелось по его сахалинским следам. Распределения в Литинституте не было, я сама туда написала, пришел ответ из Холмска, из газеты «Холмский рабочий». Звали, зарплату предлагали по тем временам огромную — 700, кажется, рублей. Я сказала об этом Ариадне Сергеевне. А она: «А как же я?» Я говорю: «Да я через два года вернусь!» Она: «А ты уверена, что я эти два года проживу?»

 

— И вы все свои планы изменили?

 

— А что было делать? Она как в воду глядела. Она через год умерла. В общем, я осталась. Адочка предлагала устроить меня на радиостанцию «Юность», но мне было неловко из-за моей мамы, она тоже работала на радио, хотя и в другой редакции. И тут Ариадна Сергеевна говорит: хочешь, я поговорю с Волковой? Я решила, что лучше архив, чем радио. Пришла к Волковой. Она меня стала расспрашивать, я рассказала про Холмск и 700 рублей. Она: «Ой! А я вам могу платить только 80!» Дело было летом, а в сентябре я туда вышла на работу. Ой, как я это увидела! Все в очках, в черных или синих халатах, знаете, как в крематории. Пойти там некуда просто — ни покурить выйти, ни буфета. В подвале — пищеприемник, так это называлось. Комната, где два титана и две плитки. Приносили из дома баночки с едой, мисочки и грели.

 

— Пожалели, что на радио не пошли?

 

— Да поздно было жалеть. Но сначала я шарахалась на улице от знакомых, чтобы не сознаваться, что работаю в архиве: это было что-то очень незавидное. Первые полгода я чаще находилась у Ариадны Сергеевны, мы с ней готовили первую часть архива к передаче. Это было очень тяжелое время. У нее был инфаркт, который не распознали. Она понемногу мрачнела, говорила, что с этим архивом и жить тяжко, и расставаться тяжко. На нее очень давило отношение окружающих — окололитературные круги ее осуждали за то, что она отдает архив государству.

 

— А были другие варианты?

 

— Ей звонил кто-то. Предлагали продать, отдать. Она тяжело переносила это давление.

 

— У нее были какие-то колебания?

 

— Нет. У нее на этот счет было твердое мнение. Еще она была против зарубежных изданий — так как это вредило публикациям в России. Когда в 1969-м вышли на Западе письма Цветаевой к Тесковой (Анна Тескова, преподаватель, переводчица, друг Цветаевой. — Ред.), сорвался договор с издательством на уже подготовленный сборник Цветаевой «Театр». Вдруг оказалось, что с бумагой проблемы, еще с чем-то. В общем, ей было трудно, она была в одиночестве, ее не поддерживал никто в этом решении с РГАЛИ. Евгений Борисович Пастернак звонил и просил не отдавать архив: «Ваша мамочка писала моему папочке...» Потом, после ее смерти, оказалось, что у кого-то были какие-то цветаевские рукописи, которые ей никогда не показывали — даже не говорили о них. У того же Е.Б. Пастернака оказались письма Цветаевой к Пастернаку и Рильке 1926 года, которые Цветаева перед эвакуацией отдала на хранение Рябининой (Александра Рябинина, редактор Гослита, с которой Цветаеву познакомил Пастернак. — Ред.), — и он ни словом Ариадне Сергеевне о них не обмолвился. Ведь раз Цветаева дала их Рябининой, а не Пастернаку, то их следовало бы Ариадне Сергеевне вернуть, а сын Пастернака этого делать не хотел. Потому что она ведь все в архиве запрет.

 

— Как это юридически выглядело — передача в архив? Она подписала какие-то бумаги?

 

— Нет. Она умерла летом 1975-го и письменных распоряжений насчет архива не оставила. Волкова была растеряна. Но все имущество Ариадны Сергеевны было завещано Аде — они когда-то завещания сделали друг на друга. И Адочка, вернувшись из Тарусы в конце лета, стала по частям передавать бумаги в РГАЛИ. Волкова на нее просто молилась. Я еще удивлялась тогда — она ведь сделала то, что должна была сделать? Исполнила волю Ариадны Эфрон, о которой все знали. «Ох, Лена, вы просто не знаете, какие бывают случаи», — говорила на это Волкова. Но Ада Александровна была абсолютно бескорыстна и все исполнила в точности. Вещи передала в Литературный музей, так как этого музея в Борисоглебском еще не было. Мне достались стол и стул Ариадны Сергеевны, они теперь в моем кабинете в музее.

 

Популярное цветаеведение

 

— Музей, наверное, собирает все биографии и книги о Цветаевой? В том числе то, что относится к популярному цветаеведению, — все эти истории о ее быте, романах, отношениях с детьми?

 

— Наша библиотека, к сожалению, вынуждена все собирать. Но я такого не читаю и никому не советую. Эти книжки же сразу видны, с первых слов обычно все понятно, я их сразу откладываю, чтобы не быть причастной к таким вещам.

 

— А какая из ее биографий вам нравится больше всего?

 

— Самая хорошая, по-моему, принадлежит перу Марии Андреевны Разумовской («Марина Цветаева. Миф и действительность». — Ред.). Объективная, сдержанная и точная — насколько это было возможно в то время, когда она вышла, в 1981-м. Разумовская родилась и жила в Австрии, это человек другого поколения и воспитания. Наши как-то чаще склонны обсуждать и толковать личную жизнь Цветаевой и выносить свои вердикты.

 

— Ну, это ведь естественно — интересоваться личной жизнью поэта.

 

— Только почему-то сперва интересуются личной жизнью — а вот всегда ли дело доходит до стихов после этого? Не знаю. Наверное, это неизбежно, когда публикуются архивы и дневники, вот Ариадна Эфрон хотела, чтобы все было опубликовано на родине и как можно шире — но есть у этого и издержки.

 

— Как вы думаете, почему Цветаеву часто сравнивают с Ахматовой — не в пользу Цветаевой?

 

— Почему не в пользу? Вот книга «Анти-Ахматова» — как раз сравнение в пользу Марины Ивановны.

 

— Вам она понравилась?

 

— Хм. Ну, острая книга. Не очень понимаю, откуда у автора такая страсть к обличению Ахматовой. Какой накал надо в себе поддерживать, чтобы проделать такую огромную работу. Природа его мне непонятна, а результат очень впечатляет.

 

— Ну, у любителей Ахматовой и нелюбителей Цветаевой, по-моему, накал не меньший.

 

— Ох, да, я видела передачу с Ирмой Кудровой, как ее к стенке там ведущие прижимали, бедную (филолог, цветаевед, была гостем передачи НТВ «Школа злословия». — Ред.). Люди считают, что могут судить других. Такая-сякая, ребенка привязывала. Но вот, оказывается, Михаила Гаспарова (филолог-классик, литературовед, историк. — Ред.) мама тоже привязывала. За нитку. Ну и потом — а вы «Поэму конца» можете написать? Нет? Ну а чего вы хотите-то? Это же ненормальное явление — «Поэма конца», так? А почему у ее автора должно быть в остальном-то все нормально? В стихах же ее это сказано: «Ибо раз голос тебе, поэт, дан — остальное взято». А «остальное» — это же не только богатство, благополучие и счастье в личной жизни. Это все что угодно — и доброта, и жалость, и чувства к окружающим. И к чему угодно. Вернее — ко всему. Не ждите ничего нормального.

 

 

 

     Наша Галина  Юнеман передаёт всем своим друзьям и знакомым из Славянского центра большой привет и пожелания крепкого здоровья и успехов в творчестве. Она сейчас лежит во 2-ой городской больнице (на берегу), ей уже намного лучше, но пролежит до конца марта. Напомню тем, кто не в курсе:  5-го марта её прооперировали в Кардиохирургическом центре, заменили два клапана на сердце. Операция сложнейшая, но Галя всё выдержала, и мы ещё долго будем слушать её красивые песни. Если кто-то желает её навестить, то запомните номер палаты - 419! Или позвоните по номеру 87021692335, ей будет приятно. Заранее всем благодарна за сочувствие! 

 

Сегодня 20 марта 2014 года во всем мире отмечается Международный день леса или Всемирный день защиты лесов, который был основан в 1971 году. Инициатором учреждения данного Дня выступила Европейская конфедерация сельского хозяйства на 23-й Генеральной Ассамблеей в 1971 году, и эта идея была поддержана Всемирной Продовольственной и сельскохозяйственной организацией при ООН (ФАО).

 

16 марта в музее А.И. Цветаевой Славянского центра прошло мероприятие «Музыка в семье Цветаевых». Его провела замечательный педагог, культуролог, музыковед, литературовед Нина Андреевна Мазина. Открыла встречу живая музыка – ученица 8 класса средней школы № 21 и  второй музыкальной школы Павлодара Марина Франк исполнила произведения Гайдна. Н.А. Мазина  иллюстрировала свой рассказ аудиозаписями. С большим интересом и вниманием слушали собравшиеся и доклад, и музыкальные произведения.

 

Н.А. Мазина:

 

Музыка в семье Цветаевых

Хочу поделиться своей любовью к великому труженику Ивану Владимировичу Цветаеву и его семье.

(2-й концерт Рахманинова, первая часть)

 

Иван Владимирович Цветаев выбрал себе невесту певунью - Варвару Дмитриевну Иловайскую. Она долго не соглашалась на этот брак, но отец, Дмитрий Иванович, уговорил. Самому, когда-то, не разрешили соединить свою жизнь со служительницей сцены, певицей Аделиной Патти. Они встречались много раз, подозревали, что Варвара Дмитриевна плод их любви, но соединиться им было не суждено. Отец не хотел для дочери подобной судьбы. Как- то Варвара Дмитриевна спросила Ивана Владимировича: "Как вы думаете, можно италийские эпиграммы положить на музыку? - Отчего же нет, только коротки больно, мало нотам пространства, только разбегутся, а разлиться негде, места нет. - Странная у Вас душа, Иван Владимирович, не сухая, вот море в строках слышите..."

 Семья состоялась. Вышла Варвара Дмитриевна замуж не по зову сердца, а попала в атмосферу такой любви Ивана Владимировича, нежности, обожания и признательности, что со временем ледок был растоплен, и она так же нежно относилась к мужу. Им был подарен дом в Трёхпрудном переулке, в доме появился Беккеровский рояль, и полилась музыка. Варвара Дмитриевна училась пению в Италии. До замужества пела в операх Верди, Россини, теперь появился камерный репертуар, дома пела романсы.

(«Жаворонок»)

 

Семья была счастлива, родилась дочь Валерия, родился сын Андрей, казалось, благополучию не будет конца, но через девять дней после рождения сына Варвара Дмитриевна умерла, оторвавшийся тромб стал причиной трагедии. Горе, постигшее Ивана Владимировича, не описать никакими словами. Потеря любимой женщины стала неутихающей болью до конца его дней. Но жизнь есть жизнь, детям нужна мать, дому хозяйка, он женился на Марии Александровне Мейн, ему показалось, что она похожа на Варвару Дмитриевну. Валерии было восемь дет, а Андрею год. Это был союз двух одиночеств. Она не могла соединить свою судьбу с любимым человеком, он не мог расстаться со своей любимой.Теперь семья строилась на глубоком уважении, взаимопонимании, взаимопомощи. Мария Александровеа была главным помошником в осуществлении главного дела жизни - создания музея изящных искусств. В доме, привыкшем к нежности, любви и свободе, завелись порядки строгости, обязательности. На рояле появились другие ноты и другая музыка. Мария Александровна была отличной пианисткой, училась у Н.А. Муромцевой, ученицы Н.Г. Рубинштейна . Инструментом владела блестяще, могла бы быть концертирующим музыкантом, но в её время женщина на сцену не допускалась. Прекрасно рисовала,училась живописи у Михаила Клодта. Валерия не приняла мачеху. Ноты матери забрала в свою комнату. Со временем Валерия была определена в пансион благородных девиц, появлялась дома на каникулах. Родились Марина и Ася. Теперь звучали Шопен, Григ, Штраус.

 

(«Фантазия -экспромт» Шопена)

 

"Мать залила нас музыкой, такой игры на рояле я, вероятно, уже никогда не услышу" -писала Марина Цветаева. «Марина, именно нотами, ритмом, внутренней мелодией сентиментальных романсов, стала говорить в неполных четыре года стихами. Прокравшись в комнату Валерии, Марина читала ноты как читают очень любимые книги, на одном дыхании, со всеми точками и тире, запятыми, тайным шифром и кодом, заложенным внутри и понятным ей сразу, едва открыла первый лист. Стройность нотных линеек, как колдовство Вареньки Иловайской, незримо и властно, полноводной рекой перетекло в её душу, тут же обратилось морем. Почти всю жизнь Марина, волшебница и фея слова, колдунья рифм искала вокруг себя волшебные образы Вареньки Иловайской, пытаясь постичь главную тайну этой женщины, сумевшей внушить такую любовь, заронившей такую память в сердце и душу отца» (Жернакова) Музыка вошла в её душу с прошлым и настоящим.

 

(Стихотворение «У первой бабки…»)

 

( «Вальс» Шопена)

 

Марину учила игре на фортепьяно мать, в шесть лет она была отдана в музыкальную школу. На рождественском вечере давали «Русалку», «Рогнеду» и … « …тогда мы в сад перелетим, где встретилась Татьяна с ним»,из трёх композиторов она выбрала Чайковского и, когда спрашивали: « Что тебе понравилось? – отвечала- « Татьяна и Онегин».Но почему не «Русалка», всё таки сказка. «Потому что – любовь».Эта не любовная встреча стала определяющей на всю жизнь.

 Анастасия Ивановна писала, что места, дорогие сердцу Марины - Таруса, Коктебель, Чехия и Германия. Там звучала музыка её стиха. Стихи ложились на музыку.

(« Кто создан из камня…»(17 соната третья часть), «Знаю умру на заре» (14 соната первая часть).

 Музыка Д. Шостаковича , М. Таривердиева, А.Петрова, ложилась на стихи.

(«Под лаской плюшевого пледа»)

 Когда Асю усаживали за инструмент, раздавалось тоненькое, но пронзительное "и-и-и". Обучение закончилось, мать пожалела девочку. Андрей играл на мандолине, перед смертью Мария Александровна подарила ему свою гитару. Валерия стала балетмейстером, от музыки не ушла, пела, было замечательное сопрано.

(Шуберт «Интродукция № 3»)

 «У нас и у мамы, должно быть, (писала Анастасия Ивановна), сосёт тоской по всему, что было, что живёт уже только в душе, что прошло. Лирика началась с первого вдохнутого и выдошенного воздуха, с первого запаха, с первого сознания – живу. Свою и Маринину прозу определяла как горный поток. Исток один, с гор, но путь и течения разные. Для зеркальной реки закат –отражение – явь. Водопадом, бурей, явь разбивается».

 Явь, отражённая Анастасией Ивановной - люди, оставшиеся в её благодарной памяти. Она писала: «Стремление запечатлеть, остановить дарованное временем чудо судьбы, чудо встречи, свидетельствующее о бессмертии души человеческой, над которой не властно время. Жизнь, смерть. Но жизнь восторжествует всё равно. И та – вечная, и эта – ПАМЯТЬ». В своей книге «Неисчерпаемое» она вспоминает людей мало известных, но оставивших в её душе след радости встречи, надежды и даже опоры. В лагере на Дальнем Востоке на станции Известковая бывший артист Большого театра – Сладковский, член агитбригады, вдохновенно пел «Клевету»(ария Дона Базилио) Россини. Сам оклеветанный пел ,в честь Россини, в честь своего учителя, пел своё горе, свою невозможность быть понятым, свою погибшую жизнь, и ему стоя аплодировало всё тюремное начальство.

 Уже после освобождения жизнь подарила А.Цветаевой встречу с Анной Герман. На концерт привёл поклонник певицы. «Анна стояла высокая, нежная и печальная. Запела, заколдовала, хотелось слушать ещё и ещё. Сама душа лирики звучала и томилась в невыразимой словами прелести её голоса. Сама любовь тянула к нам руки в каждой песне, само прощание прощалось с нами в её интонациях, в каждой певческой фразе, сама природа оплакивала свой рассвет и своё увядание». Произошло личное знакомство. Анна навестила в больнице Анастасию Ивановну, которая подарила ей книгу «Воспоминания». Знакомство переросло в тёплую дружбу. Письмо Анны Герман: «Уважаемая, дорогая, Анастасия Ивановна! Примите мою благодарность за ваш чудесный подарок, вашу книгу. Я её прочитала и всё время к ней возвращаюсь, особенно в сказочный мир детства. Я там нашла себя, хоть моё детство было трудным. Вы принадлежите к тем людям, которые сохранили в себе детскую чистоту души и сердца. Об этом говорит Ваш светлый, добрый взгляд. Грусти тоже много в ваших глазах, но даже она добро, она прощает. Как мне хочется заварить для Вас хорошего чаю, а потом спеть мои любимые песни, но это невозможно. Вы так близко и так далеко. Уже час ночи и я посылаю Вам тихое и нежное – Спокойной ночи! И лучшие мои пожелания. Будьте здоровы и счастливы вопреки этому шумному и несправедливому свету. Ваша Анна».

 

(Песня «Не спеши»)

 

Встреча с удивительным человеком – Константином Сараджевым, гением колокольного звона, была подарена Анастасии Ивановне. Его колокольные концерты собиралась слушать вся интеллигенция Москвы. Слушали его игру во дворе церкви Святого Марона. «Звон ворвался, взорвав тишину. Словно небо рухнуло! Грозовой удар, гул и второй удар! Мерно один за другим рушится колокольный гром и, вдруг заголосило, залилось птичьим щебетом. Праздник колокольного ликования" - вспоминала Анастасия Ивановна. (Слушаем колокольный Воскресный распев)

 

В книге Анастасии Цветаевой«Amor» есть «Сказка о скрипаче Ягье Эфенди», конечно эта история о любви и о музыке. Сказка началась в татарском селе, где шестилетний мальчик играл на плохонькой скрипке, родные не хотели, чтобы мальчик был музыкантом, он должен быть хуторянином, только дядя Курты услышал душу мальчика и сделался ему другом, подарил хорошую скрипку. У Ягьи стала новая жизнь с радостями, победами, гармонией и мелодией. (Мелодия Глюка)
«О милых спутниках, которые нам свет

 Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской - их нет,

Но с благодарностию - были»...

Ближайшие планы Библиотеки на 1 полугодие 2014 года

1. Общественная презентация библиотеки (11 января.)
2. Учет книжного фонда (январь-июнь)
3. Обслуживание читателей (постоянно, по графику: среда, суббота).
4. Библиографирование публикаций о Славянском центре (постоянно)
5. Организация буккросинга - свободного книгообмена в библиотеке (март-июнь)
6. Организация областного творческого конкурса  по стихам Е.Игнатовской (январь)
7. Проведение литературного праздника «Солнечный поэт Павлодара», посвященного творчеству Е.Ю. Игнатовской (8 февраля)
8. Проведение праздника поэзии совместно с литературными объединениями и клубом авторской песни (1 марта)
9. Участие в празднике детской книги в ПГПИ (2 апреля)
10. «Виртуальное путешествие по книжным храмам славянской культуры» (слайд-программа к Неделе Славянской письменности и культуры,19-25 мая).
11. «Ода библиотекарю»: профессиональная встреча павлодарских библиотекарей во Всероссийский день библиотек (27 мая)
12. Поэтический марафон «Солнце русской поэзии» (6 июня)
13. Книговорот Славянского центра (на празднике в парке – 12 июня, День России)

Учредитель библиотеки: Общественное объединение «Славянский культурный центр».
Источники комплектования: дары Правительства Российской Федерации, Правительства Москвы, общественных организаций, авторов и издателей.
Принципы деятельность: открытость, политкорректность, приверженность гуманистическим идеалам русской культуры.
Миссия библиотеки: сохранение единого культурного пространства Республики Казахстан и Российской Федерации, традиций русской книжности и гуманистических идеалов среди павлодарцев.
Задачи библиотеки:
- формирование и сохранение библиотечного фонда документов на бумажных и электронных носителях информации, полученных в дар по программе поддержки российских соотечественников, а также приобретённых учредителем;
- организация общественного использования библиотечной коллекции Славянского центра;
- удовлетворение информационных потребностей читателей об истории и культуре России;
- справочно-библиографическое и библиотечное обслуживание пользователей ОБ;
- формирование справочно-поискового аппарата библиотеки;
- оказание методической помощи национальным культурным центрам Ассамблеи народа Казахстана Павлодарской области, творческим коллективам Дома Дружбы;
- координация деятельности с творческими коллективами СКЦ и Дома Дружбы, библиотеками Павлодарской области.
Основное содержание деятельности:
- бесплатное обеспечение читателей основными библиотечными услугами: предоставление информации о составе библиотечного фонда, консультационная помощь в поиске и выборе источников информации, выдача во временное пользование в читальном зале документов библиотечного фонда, выполнение библиографических справок по запросам читателей;
- учет и размещение фондов, обеспечение их сохранности, режима хранения, ремонта повреждённых экземпляров;
- ведение справочно-поискового аппарата на традиционных и машиночитаемых носителях с целью многоаспектного раскрытия состава документного фонда библиотеки;
- создание библиографических продуктов (списков, указателей, дайджестов) на основе информационных ресурсов библиотеки;
- учет публикаций о деятельности учредителя – Славянского культурного центра;
- организация работы по пропаганде традиций русской книжности, стимулирование разностороннего чтения молодежи, как инструмента развития личности и сохранения единства и согласия казахстанского общества;
- популяризация фондов библиотеки с помощью индивидуальных, групповых и массовых форм библиотечной работы;
- взаимодействие с библиотеками Павлодарской области с целью более полного удовлетворения информационных и культурных потребностей читателей, укрепления роли книги и чтения в системе общественных ценностей.
Организация работы:
- режим работы два раза в неделю по три часа (среда, суббота, с 14:00 до 17:00)
- запись читателей без ограничения при наличии документа, удостоверяющего личность (удостоверение личности, водительские права, пенсионное удостоверение, студенческий билет, билет учащегося, справка из школы и т.д.)
- книги на дом не выдаются.

 

Творческая работа о нашем любимом, единственном в мире музее А.И. Цветаевой представлена к участию во Всероссийском дистанционном конкурсе «Кот учёный". Конкурс посвящён писателям-юбилярам 2014 года, а именно в этом году отмечается 120-летие со дня рождения Анастасии Ивановны Цветаевой. Подготовила проект учитель русского языка и литературы Успенской школы №3 Бибигуль Мукашева. Работа представлена в номинации «Дом-музей». Бибигуль Съездовна с душой подошла к созданию своего видеоматериала, и, зная из биографии писательницы о глубокой связи двух сестёр Марины и Аси, в качестве музыкального сопровождения использовала музыку Д.Д. Шостаковича «Весенний вальс» к стихотворению Марины Цветаевой "Я хотела бы жить с Вами". Итоги конкурса будут объявлены 10 апреля 2014 года. Мы желаем нашей землячке большой победы, ведь благодаря таким энтузиастам своего дела наши дети приобщаются к культуре, изучают историю, учатся быть истинными патриотами земли родной. Пусть о нашем музее узнают российские школьники, их родители и учителя!

Вчера, 15-го марта, в ГДК им. Естая состоялся очередной городской фестиваль этнических культур,16-ый по счёту. 
От Славянского культурного центра было представлено два коллектива - наш хор и танцевальный ансамбль "Раздолье". Для участия в Гала-концерте членами жюри было отобрано по одному номеру. Ребята выступили с танцем "Калинка", мы же спели красивую песню "Тебя, земля, благодарю". Преодолев всю предконцертную суету, мы исполнили свой музыкальный номер на высоком профессиональном уровне (кроме того, что мы остались довольны сами, услышали много добрых слов от зрителей). Единственное, что омрачило наше настроение, это то, что фотографии, которые должны были демонстрироваться на фоне нашего пения, операторы сделали фоном хора им. Шиллера под руководством С.Б. Мурзина. Об этом мы узнали от наших друзей, сидящих в зале. Но... После своего выступления я осталась досмотреть концерт и сделала неожиданный вывод - слайд-шоу очень отвлекает внимание от самого выступления. Я невольно поднимала глаза и смотрела на то, что мелькало над головами артистов. Так что спасибо тем, кто сделал это ошибочно или намеренно! Люди слушали нас не отвлекаясь. Как у нас в Доме Дружбы делается - вначале идут слайды с музыкальным сопровождением, а затем уже сама программа. Наши режиссёры - лучшие в мире!  

                    

 

Газета "Казахстанская правда", 14 марта 2014 г.:

 

       История одного экспоната

 

                                            Очки Цветаевой

 

   Это один из самых ценных экспонатов павлодарского музея писательницы Анастасии  Цветаевой (музей работает при  Славянском культурном центре  в Доме Дружбы Павлодара). Стареньким очкам со сломанной дужкой, которые Анастасия Ивановна носила в Павлодаре,  уже более полувека. Их передала в музей своей бабушки из Москвы младшая внучка – О.А. Трухачёва. Ольга Андреевна написала, что когда собирала подарки для Павлодара, достала и эти очки. Они были завёрнуты в уже пожелтевшую бумагу, и «бумага просто рассыпалась в пыль, когда я начала их разворачивать…».

 

                                                 «Очков  было много…»

 

   «Очков у бабушки  было много,  - пишет Ольга Андреевна, - естественно, они ломались и при переездах, и от старости. Бабушка только ходила в очках, но никогда в них не читала, а всегда очки опускала вниз, и они висели на ухе на одной дужке, она прищуривала один глаз и читала, очень близко поднося книгу или любой текст к лицу.  Её очки в доме можно было найти в самых неожиданных местах. Я помню, как мы однажды с ней долго искали её очки (мне было лет девять), а потом неожиданно нашли их в холодильнике и очень смеялись. «Это по рассеянности» - сказала бабушка. А я знаю, что она  в ту ночь спала всего полчаса, работала... Это было в Москве на улице Медведева (сейчас ей вернули прежнее название – Старопименовский переулок).
     Я помню, что она старалась беречь глаза, не поднимать тяжести, старалась, чтобы правильно падал свет. Учила меня, что  расстояние, когда пишешь, должно быть  не менее 30 сантиметров между глазами и страницей. Поэтому она мерила расстояние линейкой, когда учила меня читать и писать, и при моём негодовании говорила, что я не должна надеть очки, как она с сестрой Мариной или моя сестра Рита (они близоруки). Мне она так «спасала зрение», приводя себя в пример: она привязывала меня резинкой к стулу и следила, чтобы я не наклонилась слишком низко, резинка меня отбрасывала назад, если расстояние становилось  меньше 30 сантиметров!

 

   Бабушка не давала смотреть телевизор, когда он появился в семье – в Павлодаре, летом 1966 года. Говорила, что наше поколение перестанет читать, и все поголовно будут в очках! А  она бы с удовольствием сидела на высоком берегу океана, ей бы несли телевизоры, а она бы их топила. Вот так…».

 

   Что скажешь, во многом провидческие слова о чтении говорила Анастасия Ивановна. Если бы она ещё узнала о компьютерах…

 

                                 «Покой, режим дня…»

 

   Большинство из тех, кто вспоминает Анастасию Ивановну, говорят, что она постоянно ходила в очках. Но редко на какой фотографии увидишь её в очках. Наиболее запоминающаяся вот эта –  снимок из следственного дела А.И. Цветаевой. Собственно,  все серьёзные болезни глаз писательницы  объяснимы жизненными обстоятельствами – 17 лет лагерей и ссылок, скудное питание, тяжёлая физическая работа. К близорукости добавились проблемы с сетчаткой. В сталинских лагерях на Дальнем Востоке А. Цветаева находилась с 1937 по 1947 год. Потом короткая передышка, и снова арест 17 марта 1949 года – в посёлке Печаткино под Вологдой. За несколько месяцев до ареста она проходила лечение в глазной клинике Вологды.  Воспоминание об этом есть в книге «Моя Сибирь», где автор, описывая обстановку в новосибирской лечебнице, замечает: «Начиная с палат, всё было другое, чем в вологодской областной глазной больнице под начальством Евгении Васильевны Александрович, очень умной и очень доброй женщины, изумительного администратора: там был уют и ласковость – персонал был подобран, палаты небольшие, покойные…». При выписке Е.В. Александрович сказала своей пациентке: «Запрет носить тяжести. Запрет наклона. Сон по 10 часов в сутки. Покой, режим дня. Иначе…»

 

   Да, покой, режим дня – если бы это было выполнимо! 1 июня 1949 года А. Цветаева была приговорена к ссылке, и после пяти (!) пересыльных тюрем в августе этого года добралась с этапом до села Пихтовка Колыванского района Новосибирской области. Жизнь была трудной и голодной. В одном из писем из Пихтовки есть такие слова: «…Молясь Богу, чтобы не ослепнуть, ношу воду поливать огород издалека (соседи из колодца не дают)… И тяпаю, тяпаю тяпкой плохо вскопанную целину, одолевая комья сухие, как камень. В глазах – круги, в животе – пусто…».

 

    Вначале вместе с другой ссыльной, А.И. Топорниной, они жили в крестьянской избе, в чуланчике, потом решили строиться. Анастасии Ивановне прислал 500 рублей поэт Борис Пастернак, сын Андрей тоже по мере возможности слал денежные переводы, и она купила брёвна заброшенной конюшенки для стройки. Сосед обещал помочь со строительством избушки. На этом строительстве она и надорвалась, ворочая брёвна, поднимая запрещённые ей тяжести… «Да, но что я могла! – писала потом Цветаева. – Тяпать в наклон, таскать воду, брёвна… - в чём себя упрекать? Так распорядилась мной жизнь…».

 

   Однажды Анастасия Ивановна «…взглянула вдаль и вдруг увидела, что каланча на селе – качается. Я протёрла очки – всё равно. Я прищурила левый глаз: качается. Прищурила правый: каланча стоит… Испортился правый глаз». Отслоение сетчатки. В конце 1950 года А. Цветаеву положили в районную Колыванскую больницу, а в январе 1951 на почтовом самолёте доставили в Новосибирск. В областной глазной больнице она пролежала до марта. Там встретилась Цветаева с Александрой Северовной Стрельниковой, создательницей дыхательной гимнастики. Интересно, что через тридцать лет, в Москве, писательница познакомилась с её дочерью, Александрой Николаевной Стрельниковой, которая продолжала дело матери. И тогда, в свои 87 лет, Анастасия Ивановна с успехом стала заниматься дыхательной гимнастикой! (Как писал впоследствии её литературный секретарь Станислав Айдинян, «лечилась она бодро, с верой – лечилась, как молилась, не щадя себя…»).

 

   А весной 1951 года, после возвращения из новосибирской больницы в Пихтовку, начались нелёгкие сельские будни с их неизбежной работой – и наклоны на огороде, и поднятие тяжестей, и таскание воды… В 1956 году А.И. Цветаевой выдали справку об инвалидности второй группы по зрению, которую потом подтвердили в Павлодаре в 1957 году.

 

                                   Зрение внешнее и внутреннее

 

   Конечно, любая личная вещь писателя, представленная в экспозиции музея – это повод побольше узнать о его судьбе, характере, привычках, особенностях поведения. Так и очки А.И. Цветаевой – «герои» многих жизненных ситуаций. К примеру, в  повести «Старость и молодость», посвящённой Кокчетаву, где Анастасия Ивановна жила со старшей внучкой Ритой   в конце лета и осенью 1966 года, во время её поступления в пединститут, описывается такой факт. Мальчишки на улице, завидев Цветаеву, кричали: «Баба Яга!» и, дразня, бежали за ней. Анастасия Ивановна с большой долей юмора размышляет, чем вызвано такое поведение: «…Почему я Баба Яга? Не такой уж длинный нос – длинный, но в норме. Очки? Малодушие моё простёрлось до того, что на днях я сняла очки…». Потом она приходит к выводу, что всё-таки не очки, а всё вместе – стремительная походка, нос, очки, палка, волосы, весь её необычный для тихого Кокчетава облик и вызывали такую реакцию ребятни. Кстати, по словам очевидцев, и в Павлодаре в 50-е годы мальчишки не раз дразнили Цветаеву «Бабой-Ягой», когда она «летала» по улицам тогда маленького и пыльного городка…

 

     А внук Анастасии Ивановны Геннадий Васильевич Зеленин вместе с женой Раисой Иосифовной (они и сейчас живут в Павлодаре) вспоминают, как «бабушка Ася» пришла к ним на улицу Катаева в мае 1970 года, посмотреть на их новорождённую дочь Леночку: «Она сняла очки, близко-близко наклонилась над ребёнком, и одним глазом (видимо, левым, который лучше видел – О.Г.) стала её рассматривать. А потом сказала: «Какая красивая девочка!»…». У Лены были длинные волосики, и с тех пор, всякий раз, когда Анастасия Ивановна встречалась с Раисой Иосифовной, непременно спрашивала, не остригла ли Леночка свои косы. Её внимание и интерес ко всем близким, ко всем окружающим людям были поразительными.

 

   Подруга А.И. Цветаевой – Доброслава Анатольевна Донская в своей книге «Анастасия Цветаева. Штрихи к портрету» (Орехово-Зуево, 2002) цитирует  их телефонный разговор 28 февраля 1988 года. «Анастасия Ивановна: «Мне сегодня приснилась Марина. Она меня позвала, и мы пошли вместе. А потом я вернулась за очками домой и долго их искала. Она заглянула ко мне и ушла одна, без меня». Наверное, толкователи снов объяснили бы этот сюжет  так – младшую Цветаеву от ухода спасли очки, то есть её работа, которая без очков невозможна…

 

   Кстати, в письмах А.И. Цветаевой к Д.А. Донской, которые Доброслава Анатольевна в октябре  2013 года любезно передала павлодарскому музею писательницы, не раз упоминаются проблемы со зрением. Письмо от 13 августа 1987 года: «Зрение моё падает, беда. Евангелие мне читают…» (последнее слово в письме подчёркнуто).

 

  В своих воспоминаниях Ю.Н. Плуцер-Сарно, знакомый А. Цветаевой,  пишет: «У Анастасии Ивановны была старческая катаракта, и из-за неё очень сильная близорукость. Наверное, она даже в своих очках видела нечётко. Кроме того, один глаз у неё был подвержен кровоизлияниям… Все эти недостатки зрения не мешали Анастасии Ивановне замечать то, что ускользало от внимания многих людей с нормальным зрением. Причём она, как правило, не разглядывала что-нибудь или кого-нибудь в упор, а скорее искоса и вроде бы мельком…» (Из книги «Последний луч Серебряного века», Москва, 2010). Е.М Устюжанинова (в той же книге) пишет, что ещё в начале 60-х А.И. Цветаева страдала глаукомой, но она не привела её к слепоте даже и через 30 лет, т.к. Анастасия Ивановна постоянно принимала гомеопатические лекарства, в силу которых свято верила…

 

    Конечно, после ссылки А. Цветаева  старалась придерживаться рекомендаций врачей, не поднимать более трёх килограмм. Но писала всегда очень много, по несколько часов каждый день. И эта нагрузка, несомненно, влияла на ухудшение зрения.  Но Анастасия Ивановна, не дожив всего трёх недель до своего 99-летия, превозмогая и старость, и усталость, и болезни, до последних дней считала главным - успеть помочь другим, успеть написать, вспомнить…

 

   И ещё один совет от А.И. Цветаевой, касающийся зрения (уже не внешнего, а внутреннего). Когда она видела, что люди расстраиваются или, того хуже, ссорятся из-за пустяков, из-за ерунды, то говорила: «Это вы в увеличительное стекло всё рассматриваете, потому и ссоритесь! А вы смотрите на всё это в перевёрнутый бинокль, тогда всё станет мелким, пропадёт!».

 

                                                               Ольга ГРИГОРЬЕВА,

 

                                                                              Павлодар.

 

 

 

 

 

                                                      
Почти неделя прошла с того дня, как мы, любители романса, да и просто хорошей музыки, были любезно приглашены в свою Творческую гостиную красавицей, умницей, музыкантом, педагогом Светланой Немолочновой. Перечисленные определения можно было бы продолжить ещё несколькими - послушная дочь и любящая мать. И это не всё. Светлана, оказывается, в детстве занималась балетом и ... футболом. И возможно, стала бы балериной, если бы не повредила ногу. Столько способностей и возможностей сочетается в одной очаровательной девочке! Даже игру на гитаре освоила. А как исполнять красивые романсы, если рядом не окажется фортепиано?!  
Очень приятные впечатления оставила эта дружная и любящая друг друга семья - мама Тамара, дочь Светлана и дочурка Полиночка. 
Желаем им от души дальнейших успехов в творчестве, крепкого здоровья и исполнения всех желаний! 
Приглашайте нас на свои концерты!       

 

 

14 марта 

Международный день числа «Пи»

Сегодня в мире отмечается один из самых необычных праздников – «День числа Пи».

Число π — математическая константа, выражающая отношение длины окружности к длине ее диаметра. В цифровом выражении π начинается как 3,141592 и имеет бесконечную математическую продолжительность.

В американском написании сегодняшняя дата выглядит как 3.14, отсюда и объяснение, почему именно в этот день отмечается этот праздник.

Как считают специалисты, это число было открыто вавилонскими магами. Оно использовалось при строительстве знаменитой Вавилонской башни. Однако недостаточно точное исчисление значения Пи привело к краху всего проекта. Возможно, что эта математическая константа лежала в основе строительства легендарного Храма царя Соломона.

Знаменательно, что праздник числа Пи совпадает с днем рождения одного из наиболее выдающихся физиков современности - Альберта Эйнштейна.

Поздравляю всех представительниц женского пола с 8 марта! Желаю всего самого наилучшего! Исполнение всех желаний! Терпения во всем! Чтобы всегда у вас были улыбки на лице! Самое главное хочу пожелать много здоровья, если оно будет то и всё придет! 

 Милые, нежные, загадочные, неповторимые, незаменимые девочки, девушки, женщины, бабушки! От имени всех Шиллеровцев поздравляю вас с праздником весны! Будьте все здоровы, жизнелюбивы и воспринимайте окружающий мир с радостью и любовью! Будьте счастливы!
   
                             "Про Адама и Еву" - шуточная песня ( на мотив песни из кинофильма "Белые росы"). 
                                                                        (М. Полищук)

Далеко ходить не надо нам за фактами любви:
Вспомнить Еву и Адама, так история велит.
         Припев:   Уж я вам и так, и этак
                           Пропою без лишних слов,
                           Как Адам совместно с Евой  
                           Наломали кучу дров! - 2 раза.

Бог в порыве вдохновенья вёл работу до утра - 
Создавал своё творенье из Адамова ребра.
         Припев:   Срезал Боже, что негоже,
                            Еву славную слепил.
                            Ей приделал всё,что надо,
                            Ничего не позабыл. - 2 раза

Вышла женщина на славу: разговорчива, нежна,
Не перечила Адаму, стала так ему нужна!
         Припев:   Уж она и так, и этак,
                            И чтоб чувства укрепить,
                            Раз Адама соблазнила
                            Плод запретный откусить.- 2 раза

Узы брака затянула, такова уж "се ля ви",
Не одна в нём утонула там история любви!
         Припев:   Ведь чуть что, так сразу Евы
                           Поднимают тарарам,
                           Чтоб Адам, избави Боже, 
                           Не глядел по сторонам! - 2 раза

Век двадцатый, наконец-то, подарил нам все права:
Еве - сумки, Еве -джинсы, а Адаму - кружева!
         Припев:   Уж они и так, и этак
                           Ищут, где бы отдохнуть.
                           Где б ещё заначку спрятать
                           И за кем хвостом вильнуть! - 2 раза

Словно сны, года мелькают, населённые людьми,
И всё так же увлекает нас романтика любви.
         Припев:   Уж мы к ней ничуть не хуже,
                           Но секрет открою вам:
                           Ах, каким примерным мужем
                           Был прирученный Адам! - 2 раза.