Блоги

Казахстан в жизни и в поэзии П.Васильева

(21 голос)

Мой Казахстан,

Я о тебе пою,

Ведь я твой сын

И петь имею право.

Люблю я степь бескрайнюю твою,

Твои луга, леса твои и травы.

Мой Казахстан,

Ты вырастил меня,

Вложил мне в душу

столько звонких песен,

Так пусть они над Родиной звенят

О том, что нет нигде земли чудесней!

Строки поэта, посвященные Казахстану, ярко определяют жизнь и поэзию великого сына земли казахстанской Павла Васильева. Это он привел в русскую поэзию ещё не воспетый регион, над которым «прочно висит казахстанское небо» Поэт воспел его с необычайной силой, с любовью, яркостью красок и образов.

Моя Республика, любимая страна,

Раскинутая у закатов,

Всего себя тебе отдам сполна,

Всего себя, ни капельки не спрятав.

Пусть жизнь глядит холодною порой,

Пусть жизнь глядит порой такою злою.

Огонь во мне, затепленный тобой,

Не затушу и от людей не скрою...

Родился Павел Васильев в Зайсане, на границе Казахстана и Китая, куда был направлен отец Николай Корнилович Васильев после окончания учительской семинарии. Детские, отроческие годы, когда человек особенно жадно впитывает в себя окружающую действительность, проходили в Казахстане: Зайсан, Атбасар, Петропавловск, Павлодар, Семипалатинск — это география казахстанских городов, которые оставили свой отпечаток в жизни и творчестве Павла Васильева. Казахстанская земля одарила его огромным поэтическим талантом, напитала его душу живительными соками родной земли, привила любовь к родным просторам. Нет ни одной крупной реки, озера, города, которые не были бы отражены в его поэзии.

Знание языка, обычаев, традиций казахского народа, национальный фольклор позволило Павлу Васильеву, русскому поэту, внести в своё творчество яркую национальную окраску. И совсем не случайно он берёт себе псевдонимом казахское имя: Мухан Бешметов. В цикле стихов Мухана Бешметова стихотворения «Гаданье», «Расставанье», Я, Мухан Бешметов, выпиваю чашку кумыса...», и др.

Ты уходила, русская! Неверно!

Ты навсегда уходишь? Навсегда!

Ты проходила медленно и мерно

К семье, наверно, к милому, наверно,

К своей заре, неведомо куда...

У пенных волн, на дальней переправе.

Всё разрешив, дороги разошлись,-

Ты уходила в рыжине и славе,

Будь проклята — я возвратить не в праве,-

Будь проклята или назад вернись!

Конь от такой обиды отступает,

Ему рыдать мешают удила,

Он ждёт, что в гриве лента запылает,

Которую на память ты вплела.

Что делать мне, как поступить? Не знаю!

Великая над степью тишина.

Да, тихо так, что даже степь косая

От коршуна скользящего слышна...

Наиболее яркие в национальном плане стихотворения «Рыжая голова», «Песнь о Серке», «Джут», «Охота с беркутами» представлены как перевод творчества Амре Кишкинали, которого фактически в жизни не было. Эти произведения собраны в сборник «Песни киргиз-казаков». Среди них «Самокладки казахов Семиге», «Павлодарские самокладки». «Самокладки казахов Кзыл-Орды», «Песня о торговцах звёздами и Джурабае» и др.

Павлу Васильеву удалось сложное творческое перевоплощение в народного сказителя, акына, это талантливая стилизация казахского фольклора:

Ветер скачет по стране, и пыль

Вылетает из-под копыт.

Ветер скачет по степи, и ни кому

За быстроногим не уследить.

Но, как шибко он не скакал бы,

Всё равно ему ни за что

Степь до края не перескакать,

Всю пустыню не пересечь.

Если он пройдёт Павлодар

И в полынях здесь не запутается.

Если он взволнует Балхаш

И в рябой воде не утонет.

Если даже море Арал

Ему глаз камышом не выколет,

Всё равно завязнут его копыта

В седых песках Кзыл-Куум! Ое-й!

Или вот такие строки: 

Здравствуй, утренняя cтепь,

свежая, как моё детство!

Солнце поднявшееся, домбра моя, приветствуй!

Мы прокладываем стальную дорогу к Туркестану,

И приветствовать гостя стального я тоже стану.

Так закончим же получше эту песню:

Да здравствует свободная

Казахская республика!

В небольших стихотворениях звучит вековая народная мудрость:

Не говори. Что верблюд некрасив,-

Погляди ему в глаза.

Не говори, что девушка нехороша.-

Загляни её в душу.

Лучше иметь полный колодец воды,

Чем полный колодец рублей.

Но лучше иметь совсем пустой колодец.

Чем пустое сердце.

Павел Васильев чувствует родство со степняками, ибо он вырос на этой земле:

Хоть волос русый у меня,

Но мы с тобой во многом схожи:

Во весь опор пустив коня,

Схватить земли могу я тоже...

Над пёстрою кошмой степей

Заря поднимет бубен алый,

Где ветер плещет гибким талом,

Мы оседлаем лошадей.

Горячий ветер в ноздри хлынет,

Спокойно лягут у копыт

Пахучие поля полыни...

И в час, когда падут туманы,

Ширококрылой стаей вниз,

Мы будем пить густой и пьяный,

В мешках бушующий кумыс.

Сущность Павла Васильева ярко высвечивается в его стихотворении посвященное Рюрику Ивневу, в котором Павел написал:

Прощай, мой друг! Прощай, прощай, поэт.

Я по душе киргиз с раскосыми глазами.

Вот потому и искренен привет,

Вот потому слова — про многое сказали...

Павел Васильев с любовью рисует бытовые картины жизни казахов, поэтизируя её:

На домбре спокойно лежит рука.

Костра задыхается пламя.

Над тихой юртой плывут облака

Белыми лебедями...

По чашкам урча, бушуют кумыс

Степною травою пьян,

К озеру Куль и к озеру Тыс

Плывёт холодный туман.

Шатаясь, идёт на Баян-Аул

Табунный тяжёлый гул

Шумит до самых горных границ

Буран золотых пшениц...

Зная жизнь степняков, он вместе с ними переживает их беды, главной из которых является джут:

По свежим снегам — в тысячи голов-

На восток табуны идут.

Но вам, погонщики верблюдов,

Холодно станет от этих слов-

В пустыне властвует джут.

Первые наездники алтайских предгорий

На пегих. На карих. На гнедых лошадях

Весть принесли, что Большое горе

Наледью синей легло в степях.

И сразу топот табунный стих,

Качнулся тяжёлый рёв-

Это, рога к земле опустив,

Мычали стада коров;

Это кочевала беда, беда

Из аула в другой аул:

-Джут шершавою корою льда

Серединную степь стянул.

А степь навстречу пургой, пургой:

-Ой, кайда барасен...ой-пур-мой!

А по степи навстречу белый туман:

- Некерек, бельмейм — жаман,жаман...

Павел Васильев вплетает казахскую разговорную речь в свои стихотворения, считая её  более выразительной в данной ситуации и тем не менее (как ему казалось) понятной для русских читателей. Эта беда была знакома всем, проживающим в казахстанских степях.

Степь. Для кого-то она дикая, пустая, однообразная. Для Павла Васильева степь это, бескрайние просторы заселённые живыми существами, растениями. Он рисует степь яркими красками:

Над степями плывут орлы

От Тобола на Каркаралы,

И баранов пышны отары

Поворачивают к Атбасару...

Степь в его произведениях о Казахстане является важной составляющей стихотворений и вся жизнь происходит с её участием:

Тлела земля

соляной белезною,

Слышался дальний 

кизячий пал,

Воды

Отяжелевшего зноя

Шли, не плеща,

Бесшумной волною,

Коршун висел-висел-

И упал.

Кобчик стрельнул

И скрылся, как не был.

Дрофы рванулись,

Крылом гудя,

И цветы,

Уставившись в небо.

Вытянув губы,

Ждали дождя.

Степь шла кругом

Полынью дикой,

Всё в ней мерещились:

Гнутый лук,

Тонкие петли арканов, пики,

Шашки

И пальцы скрюченных рук...

Травы хотели

Жить, жить!

И если б им голос дать,

Они б, наверно,

Крикнули: «Пить,

Пить хотим,

Жить хотим.

Не хотим умирать!

***

Степь начинала розоветь.

Пах туман парным молоком,

На цыпочки

Степь поднялась,

Нюхала закат каждым цветком,

Лучик один пропустить боясь...

Степь у Васильева живая, разная, но всё равно родная:

Родительница степь, прими мою,

Окрашенную сердца жаркой кровью,

Степную песнь! Склонившись к изголовью

Всех трав твоих, одну тебя пою...

К певучему я обращаюсь звуку,

Его не потускнеет серебро,

Так вкладывай, о степь, в сыновью руку

Кривое ястребиное перо.

Степь огромная, степь бескрайняя и не возможно было в степи обойтись без коня, ни степнякам перегоняя стада, ни казакам охраняя границы, ни земледельцам. А как без коня обойтись в народных играх: джигитовка, байга, кокпар эти зрелища в праздничные дни украшали жизнь кочевого народа. Ярко изображает поэт ярмарку в Куяндах.

Над степями плывут орлы

От Тобола до Каркаралы,

И баранов пышны отары

Поворачивают к Атбасару...

...В этот день поёт тяжелей

Лошадиный горячий пах,-

Полстраны, заседлав лошадей,

Скачет ярмаркой в Куяндах.

Сто тяжёлых степных коней

Диким глазом в упор косят,

И бушует для них звончей

Золотая пурга овса...

...Пьёт джигит из касэ,-вина!-

Азиатскую супит бровь,

На бедре его скакуна

Вырезное его тавро...

...А на сёдлах чекан-нарез

И станишники смотрят — во!

И киргизы смеются — во!

И широкий крутой заезд

Низко стелется над землёй.

Истинным праздником для степняков была ярмарка. Сколько жизни, сколько радости, любования ярмаркой и людьми в произведении Павла Васильева. А как ярко поэт изображает коня! 

Не у всех была возможность иметь коня. Для многих в то время это было большая радость:

 

Залётное счастье настигло меня,-

Я выбрал себе на базаре коня.

В дорогах моих на таком не пропасть-

Чиста вороная атласная масть.

Горячая пена на бёдрах остыла,

Под тонкою кожей — тяжёлые жилы.

Взглянул я в глаза, - высоки и остры

Навстречу рванулись степные костры.

Папаху о землю! Любуйся да стой!

Не грива, а коршун на шее крутой.

Павел Васильев опоэтизировал это прекрасное животное. И ноздри, что розы и грива как коршун...

...Сто коней разметало дых

Белой масти густой мороз,

И на скрученных лбах у них

Сто широких буланых звёзд...

Только настоящий степняк мог с такой любовью нарисовать образ коня.

Память поэта постоянно приводит его к его малой родине, к реке детства Иртышу. Дом деда Матвея находился недалеко от Иртыша, и мальчишки всё лето пропадали на реке. Они рыбачили, купались, загорали на песчаном берегу реки, любовался закатом. Ещё в раннем детстве Павел Васильев напишет:

Я вышел на берег, играл

Иртыш, плескаясь стаей струй.

Закат игристый догорал,

Кровавым заревом тоскуя.

В последних взмахах застывая,

Убрал цветами вод простор...

Иртыш катился, продолжали

Струи весёлый разговор...

Годом позже, уже в 1927 году в стихотворении «Там, где течёт Иртыш» есть такие строки:

Ой, звонок на ветру Иртыш!

На поворотах волны гибки.

В протоках медленных камыш

Зелёные качает зыбки...

Здесь в сорок лет не перебить

От корма ожиревшей птицы.

И от Алтая до Оби

Казачьи тянутся станицы...

Постепенно вместе с Иртышом в его поэзию вплетаются другие мотивы:

...Берегов приподнятые плечи

Не сгорбатили ещё года,

У копыт колышется и плещет

Розовая, сонная вода...

Я сказал: «Здесь чудная погода

И закаты ярче и пышней».

Я спросил: «Ты выйдешь за ворота,

Как поставишь в ясли лошадей?»

Говорил о свежести улыбок,

О родном и близком Иртыше,

Слышно было, как большие рыбы

Громко плавились у камышей

Позже в стихотворениях об Иртыше зазвучит тоска:

Камыш высок, осока высока,

Тоской набух тугой сосок волчицы,

Слетает птица с дикого песка,

Крылами бьёт и на волну садится.

Река просторной родины моей,

Просторная,

Иди под непогодой,

Теки, Иртыш, выплескивай язей -

Князь рыб и птиц, беглец зеленоводый...

Чтобы Иртыш. Меж рек иных скиталец.

Смыл тяжкий груз накопленной вины.

Чтоб вместо слёз на лицах оставались

Лишь яростные брызги от волны!

В 1936 году, после отсидки Павел Васильев напишет экспромт:

Ответь мне, почему давно

С тоской Иртышской мы в разлуке?

Ты видишь мутное окно,

Рассвет в него не льёт вино,

Он не протянет нам и руки.

Вино, которое века

Орлам перо и пух багрило...

Мы одиноки, как тоска

У тростникового аила.

Как менялась жизнь поэта, так и меняются мотивы его стихотворений. Когда ему трудно, он обращается к своей малой родине, к Иртышу, и, конечно же, к городу его детства и юности Павлодару.

Сердечный мой,

Мне говор твой знаком.

Я о тебе припомнил, как о брате,

Вспоённый полносочным молоком

Твоих коров, мычащих на закате.

Я вижу их,- они идут, пыля,

Склонив рога, раскачивая вымя.

И кланяются низко тополя,

Калитки раскрывая перед ними.

И улицы!

Все в листьях, все в пыли.

Прислушайся, припомни — не вчера ли

По Троицкой мы с песнями прошли

И в прятки на Потанинской играли...

Так ветреннен был облак надо мной,

И дни летели, ветренные сами.

Играло детство с лёгкою волной,

Вперясь в неё пытливыми глазами...

И вот я вновь

Нашёл в тебе приют,

Мой Павлодар, мой город ястребиный.

Зажмурь глаза — по сердцу пробегут

Июльский гул и лепет сентябриный.

Амбары, палисадник, старый дом

в черёмухе,

Приречных ветров шалость,-

Как ни стараюсь высмотреть — кругом

Как будто всё по-прежнему осталось.

Цветёт герань

В расхлопнутом окне.

И даль маячит старой колокольней...

С какой любовью Павел вспоминает свой родной город. Он пророчит ему индустриальное будущее:

...Через неделю первых в этот год

Стальных коней

Мы выпустим отсюда!

Как ни старался Павел вырваться из заштатного городка на широкий простор, всё равно, с тоской и нежностью он вспоминает город своего детства. Здесь он был по настоящему счастлив. Творческий взлет Павла Васильева как поэта связан с Москвой.

«Он не вошёл, а ворвался в поэзию, как влетел на разгорячённом коне. Казалось. В нём соединилось два древних ветра — русский и азиатский, две доли — русская и азиатская, коснулись крылом друг друга два материка — Европа и Азия. Мятежность. Буйство. Тоска, переходящая в страдание, в скорбь, Это возвращение к звёздным скифским далям, к думам вечным: Кто я?Что я?,- напишет о нем поэт, литературовед Валентин Сорокин. 

А критик Мухаметжан Каратаев сказал: «...Прикосновение к художественному наследию Павла Васильева, который рано ушёл из жизни и был лишён возможности полного проявления своего огромного творческого потенциала, убеждает в исключительности его самобытного дарования, прочно связанного с отчей казахстанской землёй».

 

Казахстан, картины природы Павлодарского Прииртышья, люди, проживающие на этой земле живут в стихотворениях и поэмах Павла Васильева как наша историческая память. Казахстанская поэтесса А.Бахтыгереева написала об этом прекрасные строки:

 

О, поэт!

Все тревоги его — о народе, 

А судьба его нелегка и строга. 

Но из жизни бесследно поэт не уходит —  

Над землёй полыхает живая строка... 

Л.Кашина 

Из книги «Протяни мне, Родина, ладони свои...» - Павлодар:ЭКО,2014, - 652с.

Зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии