Блоги

Московский Дом-музей Марины Цветаевой и мемориальный Дом-музей Марины Цветаевой в Болшеве  (это отдел музейного объединения  "Музеи наукограда Королёв")  провели 26 и 27 сентября 2020 г. Международную научную конференцию   "”О черная гора, затмившая – весь свет!” Вторая мировая война в судьбах Цветаевых-Эфрон и их окружения".

К обсуждению были предложены следующие темы:

1. "Пора снимать янтарь…": последние годы Марины Цветаевой (1939–1941);

2. Cудьбы представителей семьи Цветаевых-Эфрон на фоне Второй мировой войны;

3. Любимый сын великой матери. К 95-летию со дня рождения Георгия Эфрона

4. Литературно-писательские круги: эвакуация и быт в годы Великой Отечественной войны;

5. Русская эмиграция в годы Второй мировой войны.

К участию  были приглашены литературоведы, историки, культурологи, сотрудники архивов и музеев. Прозвучали интереснейшие доклады и сообщения цветаеведов из многих стран мира. Заседания конференции транслировались в прямом эфире на странице музея в Фейсбуке.

В конференции приняла участие павлодарский поэт, журналист, директор музея Анастасии Цветаевой Ольга Николаевна Григорьева с видеодокладом «“Эхо дрогнувшей жизни”. Годы войны в жизни А.И. Цветаевой на страницах её книги ”Неисчерпаемое”»  (публикуется ниже).

По итогам Международной конференции будет издан научный сборник.

В рамках работы конференции прошёл вечер, посвященный памяти Льва Абрамовича  Мнухина, выдающегося исследователя и популяризатора творчества М.И. Цветаевой и истории Русского зарубежья.

27 сентября в московском Доме-музее прошёл вечер памяти Анастасии Цветаевой (к 126-летию со дня рождения) в рамках Международной научной конференции по цветаеведению. На вечере прозвучало художественное чтение отрывков из произведений Анастасии Цветаевой «Воспоминания», «Королевские размышления», «Дым, дым, дым», «Amor», «Моя Сибирь», «Неисчерпаемое». Канва текстов складывается в жизнеописание Анастасии Цветаевой, охватывающее всю ее долгую и непростую, но полную удивительных встреч и впечатлений жизнь – от детства в Трехпрудном до воспитания внучек Риты и Оли.

Текст читала заслуженная артистка России, профессор Института современного искусства Елена Муратова и студенты Института (режиссер постановки – Елена Муратова; инсценировка - научные сотрудники Дома-музея Марины Цветаевой).

Состоялась также торжественная церемония вручения премии новым лауреатам  Литературной премии имени Марины Цветаевой.

Эта премия предназначается для награждения писателей-исследователей и поэтов, чьё творчество оценено как обладающее высокими художественными и исследовательскими достоинствами, вносящее вклад в современное цветаеведение. Идея создания премии принадлежит члену Союза российских писателей, главному редактору журнала «Аргамак. Татарстан» Николаю Петровичу Алешкову. Учредителем премии является Министерство культуры Республики Татарстан. Организатор премии – Елабужский государственный музей-заповедник.

В 2020 году десятая Цветаевская премия вручалась по номинациям: «Популяризация творчества Марины Цветаевой», «Исполнительское искусство», «Поэтический сборник», «Цветаевский мемориал». Лауреатами этого года стали:

Светлана Николаевна Крючкова (г. Санкт-Петербург) — Народная артистка РСФСР, лауреат премии «Ника», автор поэтической программы, посвященной жизни и творчеству Марины Цветаевой, «Между любовью и любовью...», исследователь феномена Марины Цветаевой более 50 лет — досрочно получила звание лауреата Х юбилейной Литературной премии имени Марины Цветаевой в номинации «Исполнительское искусство» в честь ее 70- летнего юбилея.

В номинации «Цветаевский мемориал»: Лев Кивович Готгельф (г. Александров, Владимирская область) — основатель и директор Александровского Литературно-художественного музея Марины и Анастасии Цветаевых, организатор и координатор ежегодного Цветаевского фестиваля поэзии в Александрове.

В номинации «Популяризация творчества М.И. Цветаевой» премию разделили два лауреата:

Галина Алексеевна Данильева (г. Москва) — почетный работник культуры г. Москвы (2018), двукратный победитель конкурса «Лучший музейный работник — экскурсовод города Москвы» (2002, 2006), старший научный сотрудник нашего Дома.

Людмила Евгеньевна Пахомова (г. Елабуга, Республика Татарстан) — журналист, автор более 120 репортажей, интервью, рецензий, информационных сообщений и обзорных статей, посвященных жизни и творчеству М.И. Цветаевой, опубликованных в местных, республиканских и российских газетах и журналах, а также электронных CМИ.

В номинации «Поэтический сборник» Премию разделили два поэта:

Валерий Васильевич Хатюшин (г. Ногинск, Московская область) — русский поэт, прозаик, литературный критик, переводчик, публицист. Лауреат Литературной премии им. Сергея Есенина (2001), а также Международных литературных премий им. М.А. Шолохова и А.П. Платонова (2007). Главный редактор журнала «Молодая гвардия».

Вера Петровна Хамидуллина (г. Набережные Челны, Республика Татарстан) — поэт, переводчик, заслуженный деятель искусств Республики Татарстан, председатель комиссии по детской литературе Союза российских писателей, Союза писателей Республики Татарстан, Союза писателей века, Литфонда России.

Можно добавить, что представитель Казахстана О.Н. Григорьева была лауретом второй премии им. Марины Цветаевой в номинации «Поэтический сборник» в 2008 году.

 Ольга Григорьева

Директор музея Анастасии Цветаевой

Павлодар

Казахстан

«Эхо дрогнувшей жизни». Годы войны в жизни А.И. Цветаевой на страницах её книги «Неисчерпаемое»

     Для Анастасии Ивановны Цветаевой начало Великой Отечественной войны было, несомненно, событием масштаба вселенской катастрофы, каким оно было и для Марины Ивановны Цветаевой. Их любимая Германия напала на их любимую Россию.

     Из романа А. Цветаевой «Amor»:

«… – Я училась в вашей стране, я росла на вашей литературе, я верила в высоту германского духа, нас воспитывали на Гёте, на Шиллере, – нет, вы, потомки их, перестали быть человечными, я увидела лицо теперешней вашей Германии»  – эти строки А. Цветаевой в романе  по времени относятся к Первой Мировой войне, но абсолютно подходят и ко Второй… (II - с.166)

     О том, насколько близка и дорога была сёстрам Германия, можно судить и по такому штриху из  двухтомного романа А. Цветаевой  «Нюрнбергская хроника», пропавшем при аресте 1937 года. Анастасия Ивановна вспоминала  его сюжет: «Там семья наша была переселена в Германию. Мама звалась фрау Мария, мы – Беата и Эрика…» (I - c.178) А в 98 лет, сравнивая жизнь с течением Оки – самой любимой, самой родной реки с детства, А. Цветаева подчеркнёт – «наравне со сказочным, с детства, Рейном (там, над ним пела Лорелея…) (III - с.24)

     В автобиографическом романе «Amor» есть и реалии предвоенных лет:

     «Ника кончала пересчитывать расценку, когда дверь широко распахнулась:

- Договор с Германией! О ненападении».

     Цветаева описывает радость и волнение присутствующих от этого известия: «феноменально смело», «кто мог ожидать», «кто теперь посмеет напасть на нас»… А у героини другие чувства: «Они, наверное, правы, - подумала Ника, - а я вдруг испугалась чего-то».  (II- c. 112)

     (Договор о ненападении, известный как пакт Молотова-Риббентропа, был подписан 23 августа 1939 года).

     А потом началась советско-финляндская война. Она длилась с 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940 года. Ряд историков относит эту военную операцию СССР против Финляндии ко Второй Мировой войне, другие считают локальным конфликтом. Как бы то ни было, угроза большой войны в России витала в воздухе…

     «Там, на воле, в Финляндии, шла война. Кто был взят, из друзей? Сердце билось… Отчаяние! И ничего не узнать!.. И хоть какая-нибудь вина была бы перед страной!.. Десять лет – с ума сойти!.. Письма Ника получала редко и – как это всегда бывает – не от тех, от кого с тоской ожидались…» (II- с.101)

     Десять лет, о которых пишет Цветаева – это срок её заключения, длившийся со 2 сентября 1937-го (дня ареста вместе с сыном А.Б. Трухачёвым в Тарусе) по 1 сентября 1947 года. То есть все годы войны она провела в сталинских лагерях на Дальнем Востоке.

     О начале Великой Отечественной войны она узнала так: распахнулась дверь в лагерное проектно-сметное бюро, где тогда работала учётчиком А. Цветаева, вбежал начальник.

     «На нём нет лица.

     - Слыхали? По радио! Выключено? Выступление Молотова, - он швыряет портфель. – Германия на нас напала! Предательски!

     …Всё смешалось в общем крике и ужасе, все говорили зараз, вбежали прораб, десятники и конторщики, ждали, что ещё будет по репродуктору… Господи, что будет теперь…

     Кто-то вбежал со двора.

     - Слыхали? Бомбят! Налёт на Киев… Брест держится!..» (II - с.349)

     Немало и других событийных зарисовок тех лет на страницах романа. Но для рассказа об этих нелёгких годах в жизни автора я сознательно взяла в качестве  основы не «Amor», а очерки и эссе А. Цветаевой из книги «Неисчерпаемое» (Москва, «Отечество», 1992).  Именно потому, что эти очерки, действие которых происходит, в том числе, и в годы войны,  яркая иллюстрация факта: события духовной жизни, «жизнь сердца» для Анастасии Ивановны всегда были важнее, ярче, значимее событий внешних, порой не просто трудных, а невыносимых условий заключения.

     По утверждению А.И. Цветаевой, страшен только тот миг, когда отрезаются пути к искусству. «Когда не звучит ритм, безразлична строка». (II - с.350) Между словами «жизнь» и «искусство» она ставит знак равенства.

     «Духовное начало – определяющая черта биографий и творчества обеих сестёр» - справедливо отмечает Ст. Айдинян в предисловии к книге «Неисчерпаемое». (I- c.5)

      Вот вехи начала войны на страницах этой книги: «…С 1941 года я впервые начала писать стихи. Сперва – английские, затем – русские. Поток стихов залил мои тюремные дни… Стихи продолжались и в лагере». (I - с.180)

     Строки о пребывании в лагере в тот год есть и в небольшом эссе А. Цветаевой «Мои переводы Лермонтова на английский язык». В нём автор пишет, что она переводила в 1937 году стихотворения М.Ю. Лермонтова, которые «принадлежали его смертному году: 1841-му.» Это «Молитва», «Парус», «Выхожу один я на дорогу…» Работа была прервана арестом.

     «В 1941 году, - пишет Анастасия Ивановна, - я слушала радио – это нам позволяли…» Шла передача, посвящённая 100-летию со дня смерти Лермонтова. «Но ни слова о моих переводах, конечно, там не было… Всё написанное мною до 43-х лет мне не было возвращено – два романа, повести, сказки. Погиб и перевод стихов Лермонтова». (I- с.215) Писательница приводит в эссе переводы, которые сохранились в памяти: восемь строк «Выхожу один я на дорогу» и четыре строки «Паруса».

     Как пишет в предисловии Ст. Айдинян о второй части книги «Неисчерпаемое»: «Все очерки – это воспоминания под знаком музыкального ключа». (I- с.23) Большинство их публиковалось в 1989-1991 годах в журнале «Музыкальная жизнь». Действие одного из очерков – «Под “Клеветой” Россини» (I- с.248) – происходит в годы войны в дальневосточном лагере на станции Известковая. В лагерях были агитбригады, и вот перед одним концертом заключённые узнали, что будет петь бывший солист Большого театра Сладковский. Анастасия Ивановна пишет, что и ранее ей называли певца и показывали «старика в лагерном облачении». Они даже обменялись приветствиями и несколькими фразами. Цветаевой запомнилось, что певец полушутливо назвал её «Марфой-посадницей». Очевидно, это имя – как характеристику – Сладковский дал Анастасии Ивановне за мужественность и убеждённость, что не надо падать духом ни при каких обстоятельствах.

     Образ стойкой Марфы-посадницы, героини обороны Великого Новгорода, не желающего подчиниться Ивану третьему – это пример любви к свободе и независимости, пример силы духа людей, которые служат своему предназначению. Думаю, что старый певец почувствовал в Цветаевой именно этот источник её несгибаемости – она была верна своему писательскому предназначению и в любых условиях –  в годы войны, при непереносимых лагерных трудностях ставила духовную жизнь выше всех обстоятельств.

     Итак, концерт, барак. Душещипательное пение уголовниц, чтец-декламатор, и вот на сцене «невысокий старик в чёрной рубахе навыпуск и черных штанах». Он поёт свою коронную арию – «Клевету» Россини из оперы «Севильский цирюльник».  И если остальные слушатели просто наслаждались профессиональным пением, А. Цветаева увидела в этом исполнении символ – Сладковский пел «себя, своё горе, свою невозможность быть понятым, свою погибшую жизнь». Но это было не просто самовыражение, ведь зрителями были те, кто большей частью пострадали именно от клеветы, от наговора, от доноса, кто «претерпев все униженья, / Погибает в общем мненье, / Поражённый клеветой…»  Не только зрители, и начальство встало перед певцом, аплодируя. Мощный образ завершает это небольшое эссе. Певец – зверь в клетке – бросал своё обвинение им, «рукоплещущим голосу, попавшему в клетку (им, бессильным что-либо изменить в стране, превращённой в грандиозный зоопарк, ибо они были лишь служителями зоопарка…) Где ещё искони россиниевская «Клевета» прозвучала так, от загубленного клеветой! Он был свободен сейчас, совершенно свободен, освобождённый до срока, под гром рукоплесканий…»

     Вот он, ещё один секрет несломленности Анастасии Ивановны: свобода – в творчестве. Исходя из этого, можно сказать – она была свободна в лагере. Она писала стихи, делала переводы, работала над романом «Amor». Она отметала трудности воспоминаниями о прошлой жизни, надеждами на встречу с сыном и сестрой, разговорами о высоких материях… «В лагере, в перерыве, разговорясь с главбухом – пошла речь о дифференциальных исчислениях и о бесконечно-малых величинах. И он удивился, что я – понимаю…» (III - с.8)

    1 сентября 1941 года проектно-сметное бюро, где работа была всё-таки сносной, посильной, было ликвидировано, и вновь – этапы, лагеря и тяжёлый физический труд: на кирпичном заводе, в прачечной, поломойкой…

     В очерке «О Марине, сестре моей» А. Цветаева описывает сон, который ей приснился в Хабаровске. Сон о смерти сестры. «Я проснулась в таком испуге, - пишет Анастасия Ивановна, - что не дала себе осознать, кто умер, но и лгать не могла и определила, что сон был о смерти самой близкой мне женщины… Узнала я, что он был правдой, только через два года. Но он был».

     Анастасия Ивановна не падает духом, поддерживает других. В бараке, подружившись с малограмотной женщиной,  пишет ей письма домой, «читает треугольнички с фронта от брата, …там, на далёкой воле, всё идёт и идёт война…» (II - с.360)

     Война сломала мирный ход жизни миллионов. Трагическими были судьбы людей и в эвакуации. Об одной такой судьбе пишет А. Цветаева в своём очерке «Непонятная история о венецианском доже и художнике Иване Булатове» (I- с.168). В 1941-42 годах художник Булатов с сестрой Марией Михайловной Сысоевой жили в эвакуации в деревне Жары, куда их вывезла их друг Мария Ивановна Кузнецова-Гринёва, актриса Камерного театра, писательница. (Добавим, что она была другом и Анастасии Ивановны, которая писала о ней в книге «О чудесах и чудесном»: «Вторая жена моего мужа Бориса, самый близкий мне человек после Марины…») В эвакуации, как говорится в очерке А. Цветаевой, «сестра своими старыми пальчиками, так игравшими Листа, перебирала в овощехранилище вместе с актрисой Кузнецовой-Гринёвой картошку – и тем кормила брата и себя…» Вначале умер брат, он болел недолго и всё повторял, что Пасху они встретят вместе с сестрой. Он не дожил до Пасхи десять дней, а сестра умерла накануне светлого праздника, в страстную субботу 1942 года…

     Ещё одно эссе из серии  «под  знаком музыкального ключа»  – о певице Мариан Андерсон. Собственно, это два воспоминания: одно о концерте певицы в Москве в довоенные годы и другое – о том, как автор услышала голос Мариан по радио на Дальнем Востоке. Передавали отделение московского концерта. «Москва? Дальний Восток? Всё пропало! Кинув за собой дверь, стою во дворе зоны, выбежав, как в детство – на волю? – Пешеход на горных тропинках, пью нектар нечеловеческих звуков. За всё! За прошедшие годы, прожитое, недожитое… Слушаю ЭХО ГОР! Эхо моей – дрогнувшей – жизни…» (I- с.243)

      «Жизнь медленно тянулась – к освобождению… “Там” шла война. И всё уменьшали пайки (хлеба)…» (II - с.362)

     1943 год принёс Анастасии Ивановне страшное известие о смерти сестры Марины. Вот два эпизода, касающиеся сестры, из очерка «О Марине, сестре моей». В первом Анастасия Ивановна описывает, как она всё свободное время сидела за увеличением фотографий Марины (срисовывала по клеткам). Одна из фотографий была неудачная, но при копировании получились очень живые глаза.

     Второй эпизод не раз цитировался в книгах и исследованиях цветаеведов – как в 1943 году Анастасия Ивановна попросила у вскоре освобождающейся женщины подарить ей серолист, любимый цветок Марины. И вот в один из осенних вечеров, когда А. Цветаева копировала портрет сестры, все ветки серолиста шумно всплеснулись. Все поражённо смотрели друг на друга, ведь в бараке было тихо, и ветра за окном не было. Анастасия Ивановна восприняла это как привет от Марины…

     Но, конечно, наиболее подробно и пронзительно пишет А. Цветаева о своей невосполнимой потере в письмах 1943-44 гг.  сыну А.Б. Трухачёву и Елизавете Яковлевне Эфрон. Эти письма были напечатаны в 2003 году в журнале «Нева» (публикация Р.Б. Вальбе по оригиналам, хранящимся в РГАЛИ) и, к сожалению, остались малоизвестны широкой читательской публике. (IV- с.185)  Это поразительные по силе чувства, невыносимой боли утраты воспоминания о сестре, размышления об её уходе. 20 июля 1943 года А. Цветаева получила письмо из Тарусы от Валерии Ивановны Цветаевой, в котором среди многих других известий была строка: «Муси, автора “Волшебного фонаря”, нет в живых».

     «Андрюша, ты понимаешь, что со мною стало. 49 лет жизни вдруг ушли из-под ног. Но я прочла, и I моё чувство было – нет, не так, не может быть. Невозможность, нелепость, чудовищность. Насмешка. Я ждала встречи с ней столько лет, так терпеливо, никогда не падая духом. Она для меня неразрывна с чувством жизни моей, я ведь никогда, с рождения, не жила без неё на свете и этот свет без неё мне был незнаком» (Письмо к А.Б. Трухачёву от 11 августа 1943 г.)

     «Без Марины наслаждаться искусством и природой, человеком, книгой мне невозможно. Каждое чувство обведено чёрным провалом. А к вечеру я устаю и не чувствую уже ничего, как чурбан…» (Письмо к Е. Эфрон от 25.08.1943 г.)

     «31 августа 41 г. умерла половина моего тела, и смолкла, задохлась половина моей души» (Письмо к Е. Эфрон и З. Ширкевич от 16.04.1944 г.)

     «…И, может быть, от этой беспризорности, которую она ощущала вдали от Серёжи, меня, разъединённая с нами войной, она и погибла?» (Письмо к Е. Эфрон от 12.11.1943 г.)

     …И, наконец, 1945 год.

     Письмо Е. Эфрон и З. Ширкевич от 11 мая 1945 года: «Дорогая Лиля, дорогая Зина! 10-го мая послала вам открытку с поздравлением с днём Победы. Алю спрашиваю, были ли письма от Мура – и жду её и вашего ответа с замершим сердцем. Послала о нём по его полевой почте 3 запроса и 2 запроса в Москву, Наркомат обороны, Главное управление учёта личных потерь Красной Армии, сообщив возраст, где и когда был призван, номер полевой почты и адрес довоенный родных (ваш). Будем ждать милости судьбы».

     Анастасия Ивановна просит не скрывать от неё любых известий о судьбе Мура. Пишет, что от него было три письма, последнее 18 мая 1944 года, рассказывает содержание писем.

     «…Светлая весть о Победе приближает час нашей встречи» - надеется А. Цветаева. Она описывает свои чувства при известии об окончании войны: «Эти ночи Победы, когда радио гремело всю ночь напролёт, когда что-то дионисийское, священное в счастье людей, захватывающее и меня жаждой мира и гордости за народ…»

     «На всю жизнь будет памятна ночь, когда в женском бараке …их разбудил хриплый от усталости, но громкий от волнения голос диктора, объявлявший небывалую весть – капитуляцию Германии! Женщины вскакивали, как в бреду, кидались друг к другу, обнимались, крича: “Домой, домой!”

     Кто из них спал в ту ночь?

     Сколько надежд, какая невероятная радость! В самих словах было колдовское звучание… через них открывалось будущее. Тает лагерь! Размыкаются оковы… Жизнь распахивалась, силы удесятерялись! Эту ночь не забыть вовек! Как хорошо, что она была…

     Бедные женщины! Месяцы шли, превратились в годы, ни один срок не дрогнул, никто не был выпущен, лагерь проглотил эту весть, как акула, и равнодушно продолжал жить, как до неё…» (II - с.363)

     До освобождения А.И. Цветаевой оставалось два года, три месяца и 21 день.

Примечания.

I.       Цветаева А.И. Неисчерпаемое. – М.: Отечество, 1992.

II.    Цветаева А.И. Amor. – Елабуга, Елабужский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник, 2009.

III. Цветаева А.И. Кристаллы чувств и размышлений. – М., 2000 (самиздат, составители Г. Васильев и Г. Никитина).

IV.                       Журнал «Нева» (Санкт-Петербург), 2003, № 3. Марина Цветаева в письмах сестры и дочери.1. Письма Анастасии Цветаевой (1943-1945). Публикация Р.Б. Вальбе.