Блоги

Какие сюрпризы преподносит нам интернет! На днях по электронной почте в адрес музея пришло письмо от Всеволода Михайловича Кузнецова, который общался с Анастасией Ивановной Цветаевой в последние годы её жизни. К сожалению, его воспоминания не вошли в книгу об А.И. Цветаевой «Последний луч Серебряного века», поэтому мы не знали об этих встречах.  А ведь каждое такое воспоминание, каждое свидетельство очень дорого! В.М. Кузнецов написал большой очерк о встречах с писательницей, фрагмент которого могут прочесть посетители нашего сайта. Но вначале – письмо:

ДЕНЬ ДОБРЫЙ, УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА! С УДОВОЛЬСТВИЕМ УЗНАЛ О МУЗЕЕ АНАСТАСИИ ИВАНОВНЫ В ВАШЕМ ГОРОДЕ. ПОСЫЛАЮ МАТЕРИАЛ О ВСТРЕЧАХ С ЭТИМ ПРЕКРАСНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. В СВОЁ ВРЕМЯ, БУДУЧИ ГЕОЛОГОМ, Я РАБОТАЛ В МОСКОВСКОМ ТРЕСТЕ «МОСГЕОЛНЕРУД», В ЧАСТНОСТИ, В РАЙОНЕ ГОРОДА АРАЛЬСКА И ЕЛАБУГИ. ТОГДА, В 1953 ГОДУ Я ПОСЕТИЛ КЛАДБИЩЕ, ГДЕ ТОЧНО ЗАПОМНИЛ МЕСТО ЗАХОРОНЕНИЯ М.И. ЦВЕТАЕВОЙ… А НАШ ТРЕСТ, В ТЕХ ЖЕ 50-Х, ПРОВОДИЛ РАБОТЫ И В САМОМ ПАВЛОДАРЕ. РАБОТАЛА МОЯ МАМА ВАСИЛЬЕВА ЛЮДМИЛА НИКОЛАЕВНА, ИНЖЕНЕР-ХИМИК. В 1969 ГОДУ  Я ПРОВОДИЛ ИНЖЕНЕРНО-ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ ИЗЫСКАНИЯ В АЛМА-АТЕ: ПОД ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ВОКЗАЛ «АЛМА-АТА 1» И ТЕЛЕВИЗИОННЫЙ КОМПЛЕКС НА ГОРЕ КОК-ТЮБЕ.ВСЕГО ВАМ ДОБРОГО! С УВАЖЕНИЕМ, КУЗНЕЦОВ ВСЕВОЛОД МИХАЙЛОВИЧ.

 ВОТ УЖЕ  ПОЧТИ 10 ЛЕТ Я РУКОВОЖУ  МЕЖДУНАРОДНЫМ ЛИТЕРАТУРНЫМ ОБЪЕДИНЕНИЕМ «ЛАДОГА»  ИМЕНИ ЮРИЯ ВАСИЛЬЕВИЧА ПЕТРОВА, СОЗДАВШЕГО ЕГО В 1996 ГОДУ. ЭТО – В ПОДМОСКОВНОЙ ЛОБНЕ. В СВОЁ ВРЕМЯ Я РАБОТАЛ В СОВЕТСКО-БОЛГАРСКОМ ЖУРНАЛЕ «ДРУЖБА» (ИЗД-ВО «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ») И ПРИОБЩИЛ СВОИХ «ЛАДОЖЦЕВ» К БОЛГАРСКОЙ ТЕМАТИКЕ. МЫ ВЫПУСТИЛИ 2 КНИЖКИ ПЕРЕВОДОВ: «ПЛЕВЕНСКИЕ МОТИВЫ» И «ВАРНЕНСКИЕ МОТИВЫ». ГОТОВИМ ТРЕТЬЮ. ОБМЕНИВАЛИСЬ ДЕЛЕГАЦИЯМИ. НАШ САЙТ:  Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Всеволод Кузнецов

                                            «Да святится имя твоё!»

                                               (фрагмент очерка)

«Поэты не говорят зря»
А.И. Цветаева. «Воспоминания»

1. Воскресшая

17 января 2006 года. Я – в центре Москвы, в Большом Златоустинском переулке. Так уж получилось, что сюда привели дела – в доме №7 я приспособился (на самообслуживании) делать ксерокопии. Напротив – четырехэтажный дом под номером «6», давней постройки. Это дом Стахеевых. То, что здесь в начале прошлого века проживала будущая моя крестная Ольга Петровна Смирнова, жена деда, по материнской линии, Васильева Николая Павловича, я узнал сравнительно недавно, хотя лично был знаком и не раз встречался с потомком славного купеческого рода Иваном Дмитриевичем Стахеевым и его супругой Ириной Васильевной Тучиной, – нашими друзьями. Известно, что Стахеевы, в прошлом, были тесно связаны с Елабугой  и внесли значительный вклад в благоустройство города и быт его обитателей, широко занимаясь благотворительностью. А где Елабуга – там и воспоминания. Тем более, что сегодня день особый. – Ровно 15 лет тому назад, 17 января 1991 года, я впервые встретился с Анастасией Ивановной Цветаевой, – встретился, чтобы никогда не разлучаться с этим милым, дорогим сердцу, именем…

… Август 1953 года. Я, четырнадцатилетний мальчишка, возвращаюсь из первой в своей жизни геологической экспедиции, которой руководит друг нашей семьи, внук гражданского губернатора столицы и родственник Льва Николаевича Толстого – Степан Васильевич Перфильев. (Супруга Василия Степановича Перфильева – Прасковья Федоровна – урожденная Толстая). И, как выяснится позже, моя родня, через князей Одоевских, потомственных почетных граждан Шишовых и Елагиных, с Перфильевыми – в свойском родстве…
За лето, в деревне Поспелово, где находилась база экспедиции, я обрел друзей, научился ездить на лошадях и падать с машины, познал цену кусочку хлеба – уже в мирное время, и узнал, что Берия – враг народа, а сберкасса в городе Елабуге по-татарски называется «элемтэконторасэАлабуга» (пишу на слух, по памяти).
Почему сберкасса? – Да потому, что наш экспедиционный газик как раз останавливался возле этого здания.
И еще я узнал, что вон за той кирпичной аркой находится кладбище… О Марине Ивановне, похоже, до этого я и не слыхал…
Помнится, что к её могиле шли куда-то  вглубь, чуть ли не к концу кладбища, и сейчас такое ощущение, что на могиле я всё же побывал…
Лето проскочило, как всегда, быстро и, наполненный впечатлениями, я уезжал в Москву, к началу школьных занятий.

… Прошло более полувека со времени моего пребывания в Елабуге. Конечно же, мечтаю когда-нибудь вернутся в те памятные места и творчески осмыслить прожитое… А пока – стихотворение, написанное в июле 2004 года и посвященное светлой памяти друзей-геологов, Степану Васильевичу и Зое Георгиевне Перфильевым, которые нашли свое упокоение, как и многие представители славного рода Цветаевых, на Ваганьковском кладбище:

Елабуга, Елабуга,
– знакомые места,
Висит над Камой радуга –
Подобием моста.

Вблизи – село Поспелово
И Моченька-река…
Здесь столько камня белого,
Что хватит на века…

Входил шагами робкими
В Божественный наш труд,–
(А трудности – за скобками, –
Геологи – поймут)…

И, может, где-то, исподволь, –
Рука рвалась к перу…
Елабуга – как исповедь, –
Где весь ты – на яру…

… Весна 1966 года. Таруса. Мы с супругой впервые приехали в эти заповедные места. И, к нашему обоюдному удовольствию, познакомились с журналистом и краеведом, человеком, до самозабвения влюбленным в родной край, Иваном Яковлевичем Бодровым. Позже, уже в Москве, я обнаружил у себя его книгу «Приокские дали» с предисловием Константина Георгиевича Паустовского, сказавшего восторженные слова в адрес нашего добровольного экскурсовода. В свою очередь, Иван Яковлевич с теплотой отзывался о знаменитом писателе и своем земляке, также безгранично влюбленным в приокские дали и, особенно, – в загадочный Ильинский омут. Он сделался нашим попутчиком, рассказчиком и «показчиком». А среди тарусских достопримечательностей особое внимание обратил на деревянный домик, подлежащий сносу, – домик, связанный с судьбой Цветаевых. Он уже стоял без окон, без дверей, но все ещё держал свою душу нараспашку, принимая последних посетителей.

Мой город ломают…
Но как сохранить
Эту хрупкую вечность?
Кого убедить?
Кого удивить
одинокою речью? –
По домам наших предков
стреляют картечью…

…Помню, как, постояв немного у входа, поднялся по скрипучей лестнице на чердак, где, по словам Бодрова, любила коротать вечера Марина Цветаева. На одной из досок потолка я увидел нечто похожее на строки, написанные карандашом, и уже изрядно выцветшие. Иван Яковлевич посетовал на то, что любые материалы в защиту дома – в печать не пропускаются. Да я и сам вскоре смог в этом убедиться. Сохранилось письмо из редакции калужской областной газеты «Знамя», от 13 апреля 1966 года, следующего содержания: «Уважаемый Всеволод Михайлович! Опубликовать в «Знамени» заметку, озаглавленную Вами «Здравствуй Таруса!», редакция, к сожалению, не имеет возможности. Литературный сотрудник О. Дидоренко».– Это ответ на мой «крик души» о спасении памятника истории, культуры, литературы…
Сорок лет прошло с той весенней поры, но впечатления – неизгладимы. И остался еще за мной должок: в местной картинной галерее я познакомился с её директором Борисом Прохоровичем Аксёновым и, находясь в состоянии эмоционального возбуждения – от увиденного и пережитого – пообещал подарить музею одну из работ моего деда, потомственного художника, Павла Павловича Кузнецова, имя которого ему было известно. Надеюсь, что мне всё же удастся исполнить свое обещание…
Бережно храню книжечку «Таруса», написанную И.Я. Бодровым, и подаренную нам с супругой, с необычной надписью: «Особый пропуск. Дан сий Нине и Севе на право входа в святая святых русской природы Ильинский омут (прозрачный и чертов). Без завязывания глаз и приведения к присяге. Основание: еле заметная любовь к Оке, Тарусе, природе. Хранитель Ильинского омута И. Бодров. 3.4.66г.».
В ноябре 2002 года я послал Ивану Яковлевичу письмо: «г. Таруса. И.Я. Бодрову». – В надежде, что оно найдет своего адресата. К сожалению, ответа я не получил. В писательской библиотеке мне сообщили, что он жив, но побаливает…

1990 год. Позади многочисленные экспедиции, учеба на геологическом факультете и факультете журналистики Московского университета, работа корреспондентом газеты «Дружба» в Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы (теперь Российский университет дружбы народов) и преподавание будущим журналистам-международникам и, наконец (после многолетнего сотрудничества), штатная должность в советско-болгарском журнале «Дружба», с 1991 года – «Россияне», где я заведую отделом литературы и искусства. Специфика творческой работы обязывает находиться, по возможности, в фарватере современных литературных течений. И мне приходится чаще бывать в библиотеках, книжных магазинах и развалах. И вот однажды, на одном из таких книжных развалов, я обнаружил «ВОСПОМИНАНИЯ» Цветаевой Анастасии Ивановны, и понял: «А ведь не случайно судьба вела меня с детства по местам, так или иначе связанным с этим семейством!».
На первой же странице, которая мне попалась, прочитал: «Поворот дороги, мостик, кусты высокие – ива, низкие – ежевика. Влево (лицом к Оке) – Таруса, вправо – отлогий холм, где за березами-тополями не видно – наш дом. Впереди – Ока.
Я стою, и мои четырнадцать (а пятнадцать – уже куковали? нет? Был уж не апрель месяц, май?) – иволгой заливались в лесу»…
Так входила в мою жизнь своими воспоминаниями еще одна Цветаева – Анастасия Ивановна… Это был праздник. Читал я с упоением, порою откладывая на неопределенное время, чтобы растянуть удовольствие и осмыслить, по-настоящему вникнуть в имена и названия мест, – особенно московские, с которыми была, в той или иной степени, связана жизнь и моей

многочисленной родни.

Чуть позже на книге «Воспоминаний» появится теплая надпись: «Милому Всеволоду Михайловичу Кузнецову – историю семьи Цветаевых, жившей в очень старой России. С пожеланием прочного семейного счастья и любимой работы. Анастасия Цветаева, на 97 году. 17.1.91.».
Желание встретиться с автором пришло как-то само собою. Набравшись смелости, позвонил, благо справочник членов Союза писателей был под рукой.
Мягкий доброжелательный голос сразу же расположил к себе, подал надежду на встречу. Но встречаться я не спешил – надо было внутренне подготовить себя. И вот этот день настал. День 17 января 1991 года (Анастасия Ивановна считала эту дату – Собор 70-ти апостолов – счастливой, как для себя, так и для героини своего романа «Аmor»).
12 часов дня. Медленно, чтобы не разорвалось от волнения сердце, поднимаюсь на третий этаж дома по Большой Спасской улице (когда-то я ходил по ней, в «суровые времена», в ломбард, находящийся чуть поодаль). Звоню. Дверь открывает сама Анастасия Ивановна и любезно предлагает раздеться и пройти в кухню, откуда доносится соблазнительный запах пирожков, – попить  чайку.
Первое, что мне бросилось в глаза, – удивительное сходство хозяйки с моей бабушкой, Верой Владимировной Кузнецовой, урожденной Усковой: и чертами лица, и фигуркой, и удивительным свойством располагать к себе…
За столом, на диване, двое молодых людей: Александр Ковальджи и Лилия Газизова, из Казани, позднее – выпускница Литературного института имени А.М. Горького и автор нашего журнала «Россияне». Талантливую поэтессу напутствовали Анастасия Ивановна Цветаева и Евгения Филипповна Кунина. Совсем недавно, в «Литературной газете», от 6.12.2005 года, сообщалось, что в Казани, в Татарском книжном издательстве, вышла антология русской поэзии Казани, под названием: «Как время катится в Казани золотое». Составитель – Л.Газизова…
… Откровенно говоря, я заранее не готовил ни речей, ни вопросов, и поначалу, слегка растерялся, смутился, но увидав на стенах календари с изображением кошек, невольно воскликнул: «Ух, какая прелесть!».

– Вы любите кошечек? – спросила вкрадчиво Анастасия Ивановна.
– Обожаю! – искренне ответил я.
– Ну, тогда нам есть о чём с Вами поговорить – лукаво заметила она. – А сейчас, попейте-ка чайку, – вот тут всё на столе.

Я тоже извлек из сумки какую-то снедь и положил на тарелочку.

– А Вы знаете, Всеволод Михайлович, продолжая «кошачью» тему, заговорила Анастасия Ивановна, – архиепископ Саратовский и Волгоградский Пимен также очень любит кошечек. Я ему недавно послала свою книжку «Моя Сибирь» – там много есть о них…

Забегая вперед скажу, что такая книжечка имеется и у меня, с дарственной автора: «Всеволоду Михайловичу Кузнецову на добрую память о Моей Сибири… С добрыми пожеланиями. Анастасия Цветаева. 97 лет. 24.1.92г.».
После чаепития мы прошли в комнату, служащую и гостиной, и рабочим кабинетом хозяйки – в её святая святых, в её – обитель.
Портреты, портреты, портреты – лица близких, дорогих сердцу людей, многие – легко узнаваемы. Конечно, я бы с превеликим удовольствием внимательно всё оглядел и расспросил хозяюшку, но сердце подсказало иную форму поведения, – по возможности никакого профессионального любопытства – в гости пришел не журналист, а просто человек, коренной московский житель (по документам – в 10-м поколении), пришёл, чтобы слегка прикоснуться к «живому прошлому», связать воедино время – в котором, где-то неподалеку с Цветаевыми жила и его родня, и пути их, – я это знаю, – пересекались. Славная Анастасия Ивановна усадила меня в старенькое кресло, а сама подошла к балкону и приоткрыла дверь: «Вы не боитесь холода?»

– Что Вы, – ответил я бодро. – Я – человек закалённый…
– А я вот уже 24 года езжу в Эстонию, в Пюхтицкий монастырь, и окунаюсь в холодный источник. Не знаю, как сейчас, – сумеет ли президент договориться с эстонскими властями…

И затем она рассказала мне историю монастыря…
А на балконе ворковали голуби, которые хорошо знали свою кормилицу. Анастасия Ивановна отламывала кусочки хлеба и, мурлыча какую-то песенку, кидала их птицам: «Гули, гули, гули!». Затем она подошла к столу и присела рядышком со мной, внимательно вглядываясь в моё лицо и прислушиваясь к словам…

Во время беседы с Анастасией Ивановной меня беспокоило лишь одно обстоятельство, – что я слишком засиделся, для первого раза, и не пора ли, и честь знать. И я сказал ей об этом. Но моя милая собеседница тут же возразила: «Ведь, Вы же заняты, Всеволод Михайлович, – наверное у Вас в редакции много работы, да и семейные обязанности… Когда мы теперь увидимся…».

… Перед моим уходом Анастасия Ивановна достала, видавшую виды, маленькую записную книжечку, попросила у меня ручку, и записала мои координаты. Я и по сей день храню эту металлическую, витую, необычной формы ручку. И, как мне показалось, взяла она её у меня не потому, что не было своей. А лишь для того, чтобы передать другому всю теплоту своего сердца, своей души. Она сама открыла мне дверь, перекрестив на прощанье, и пожелав успехов.
Я не помню, как добрался до редакции. Ещё и ещё раз вспоминал мельчайшие детали нашего разговора (наверное, вот так попадают под колеса транспорта), и всё больше утверждался в том, что наша встреча была, как бы, предопределена Свыше – ведь, неспроста же были: и Казань, и Елабуга, и Таруса… Думал ли я тогда, гадал ли? – Конечно же, нет…
Я почти бежал, торопясь к коллегам по работе, – не терпелось сообщить им, что Анастасия Ивановна с удовольствием предоставит в наше распоряжение очерки и рассказы. Забегая вперед, скажу, что благодаря нашему творческому содружеству, на страницах журнала «Россияне», бывшего советско-болгарского журнала «Дружба», где я теперь заведовал отделом литературы и искусства, появились уникальные материалы, связанные с именами Анастасии и Марины Цветаевых, с именами их друзей, которым мы охотно предоставили свои страницы. А литературный секретарь, редактор и друг Анастасии Ивановны Станислав Артурович Айдинян стал и нашим другом и постоянным автором журнала.

… Через три дня после своего первого визита я отправил Анастасии Ивановне письмо, в котором делился своими чувствами: «… всё ещё нахожусь под впечатлением встречи с Вами. Спасибо Вам! До этого я восхищался двумя женщинами – М.С. Шагинян и моей тетушкой, Наталией Павловной, которая очень много пережила – раннюю смерть мужа и двоих сыновей. Но до последних дней, будучи прикованной к постели, читала «Московские новости», на английском, со словариком. Было ей 86 лет.
И вот теперь встреча с Вами… Оказалось, что и для меня тоже, число 17 – счастливое – я был Вашим гостем. А когда вышел на улицу, то заметил, что света стало больше и воздуха. В этот день написал три стихотворения. Одно из них (verslibre) посвящаю Вам. –

Одни замыкаются в себе,
чтобы спасти свою душу.
Другие спешат в Храм Божий,
чтобы очистить её от грехов.
А я пришёл к Вам –
Воскресшей
и Воскрешающей
души людские,
заблудших…

Да хранит Вас Господь!»

--------------------------------------------------------------

Заканчивается большой очерк В.М. Кузнецова такими словами: «…Всё начиналось тогда, 17 января 1991 года, с «милых кошечек»… Нет, пожалуй, все начиналось в незапамятные времена – по воле Провидения».

И как ни волей Провидения назвать тот факт, что письмо Всеволода Михайловича мы получили 15 марта – именно в тот день, когда забрали из типографии новую книгу, изданную музеем Анастасии Цветаевой, под названием «Цветаевские кошки»!