Блоги

Т.С. Корешкова,

сотрудник павлодарского Дома-музея П. Васильева

                                               Гений памяти

Своеобразный эпистолярный роман представлен в 37 письмах Анастасии Ивановны Цветаевой и Павла Григорьевича Антокольского. Перед нами открывается история написания книги «Воспоминания».

Переписка –движущаяся раскрытая исповедь. Письма позволяют нам шаг за шагом  пройти с авторами жизненный путь, воссоздать черты характера, широкий круг интересов, личное отношение к событиям.  Небольшой исторический отрезок времени  1963 года по 1977 годы  - это годы творения респондентов: работа над книгой «Воспоминания» Анастасии Цветаевой и вступительной статьи Павла Антокольского к книге памяти Марины Цветаевой.

«…Как сухие листы, перезимовавшие под снегом, письма напоминают другое лето, его зной, его тёплые ночи, и то, что ушло на веки веков, по ним догадываешься о ветвистом дубе, с которого их сорвал ветер, но он не шумит над головой и не давит всей своей силой, как давит книга» (А.Герцен)

Именно в этой книге передаются настоящие страсти в издательствах по выходу книг, публикаций. В 27-м письме Анастасии Цветаевой Павлу Антокольскому звучит настоящий гимн труду: «Книга, поднятая Вашим током высокого напряжения…»

Именно этим «током высокого напряжения» насыщены письма.

Письмо 24 Павла Антольского Анастасии Цветаевой передаёт ещё одно настроение: «Ася, милая и родная душа! Ещё и ещё раз – нет у меня достаточно слов, чтобы отблагодарить Вас за гений памяти, равный Андрею Белому и Толстому. Это очень серьёзно сказано…»

А как трогательны письма Павла Григорьевича к Анастасии Цветаевой, какие милые обращения в письмах: «Дорогая Ася»;  «Дорогая Анастасия Ивановна»;  «Милая Ася»; «Милая, дорогая Ася!»; «Ася, милая и родная душа!».

Как говорил Андрей Платонов: «Достаточно собрать письма людей и опубликовать их, и получится живая история. Где больше можно наблюдать людей, как не в письмах».

Хочется выразить слова благодарности биографам Анастасии Цветаевой – Глебам (Глеб Казимирович Васильев и Галина Яковлевна Никитина), которые в течение 20 лет дружили с ней. Особые слова благодарности  внукам: Анастасии Ивановны – Ольге Трухачёвой и Павла Григорьевича –Тоому  Андрею, сохранившим и возвратившим письма своих самых дорогих людей музею Марины Цветаевой в Москве.

И только в начале третьего тысячелетия Дом-музей Марины Цветаевой издал эту уникальную книгу – памятник эпистолярного творчества. Тексты воспроизведены по оригиналам с сохранением некоторых авторских особенностей написания. Книга ценна ещё и тем, что в ней даны глубокие комментарии, расшифрованы малоизвестные имена, неясные аллюзии на упомянутые обстоятельства и подробности о людях, которые встречались на их жизненном пути.

Семьи Цветаевых и Антокольских дружили на протяжении четырёх поколений.

Ещё Иван Владимирович Цветаев в 70-е годы девятнадцатого столетия  встречался с двоюродным дедом Павла Антокольского - скульптором Марком  Матвеевичем Антокольским. В воспоминаниях Ивана Владимировича Цветаева «Путешествие по Италии, 1875-1880 годы» он отмечал с удовольствием дом Антокольских.

Марина Цветаева дружила с Павлом Антокольским в пору их увлечения театром.

В 1928 году Марина Цветаева встречалась с ним в Париже во время гастролей Вахтанговского театра. Марина подарила Павлу свой сборник «После России» с дарственной надписью на немецком языке.

Анастасия Цветаева много о Павле Антокольском слышала от своей сестры. И в 1922 году  Анастасия познакомилась с Павлом Антокольским.

Дружба Антокольского с семьёй Цветаевых продолжилась в следующем поколении – переписка с Ариадной Эфрон – дочерью Марины Цветаевой. Сохранились 24 письма Ариадны Сергеевны Эфрон, адресованные Павлу Антокольскому в период 1962 по 1969 годы.

Письма – это постоянно развивающийся способ передачи своих мыслей. Это настоящая культура общения, обращения. Это  показатель уровня культуры и самосознания. Письма «великих» вне времени, вне пространства.

Письма в книге «Гений памяти» раскрывают ещё горячую заботу и действенную помощь молодым поэтам, в которую она вовлекает  «мэтров старшего поколения».  Переживая проблемы с изданием своей главной книги «Воспоминания», Анастасия Ивановна просит помочь молодым поэтам.

« Я вчера вернулась из Эстонского женского монастыря, с Храмового  Праздника Успенья, были толпы людей, милиция смотрела за порядком. Я окуналась в почти ледяной источник – 3 дня подряд по три раза.

   Но сейчас вот о чём; у меня к Вам большая просьба, серьёзная. Все помнят Вашу поэму «Сын», и вот здесь о сыне несчастнейшей женщины, старой и очень больной – матери поэта Валерия Исаянца. Она умоляет меня упросить Вас дать хотя бы небольшую рецензию на его сборник стихов в Воронежском издательстве… Валерик – очень  талантлив. Стихи – всё лучше. Но нужно имя большого поэта, чтобы они пошли. Павленька, помогите»…В ответ на Ваше согласие Вам тотчас вышлют сборник…» 

«Дорогой Павлик!

Ночь, тишина. Это письмо - наспех, чтобы отозваться на Ваше, ибо Вы мне – близкий человек, один из малого числа, уцелевших – с тех лет. И я не могу промолчать на Ваше, сердцем движимое, и на книгу, за которую благодарю, хоть и не скоро её смогу прочитать, так как устают глаза от мелкой печати (3 процента зрения, затронутая сетчатка, растущая катаракта, несоблюдение глазного режима в суете дней и  никогда не могущего быть налаженным быта, который – хоть и с меньшим зубовным скрежетом, чем Марина, кротче и терпеливее несу, но не умею, да и не очень хочу последние силы – на его налаживание»

«Ваши токи высокого  напряжения (хоть нам и 70 лет! Мне  с осени – 72 год, Марине  бы теперь 74-й…»

«Если почему-либо неудобно, черкните открыточкой, чтобы я не торопилась просмотреть нужные главы… Но чувство необходимости торопиться, Павлик, в крови…

Люди, события, мысли и чувства, о которых у меня идёт речь – укрепят Вас по-павловски – как женьшень, как музыка, голос, рукопожатие».

 «Говорят, хорошо написанное – воссоздаёт жизнь … Какая счастливая Марина Ивановна!?!! Ни у кого нет такого биографа, как у неё…»

Павел Антокольский в письме 5 отмечал: « Читал и перечитывал с новым очень сильным волнением – наверное, потому что рядом лежала книга Марины Цветаевой (библиотека поэта - 800 страниц!!!), а сверх того рукопись собственной статьи об этой книге. Так что воздух вокруг был плотным, и он весь был - Ваш. Буду стараться помочь… Не Вам, а Вашей книге: мне кажется она обречена на большое распространение среди читателей, на живой интерес к себе со стороны очень разных людей».

Переписка на протяжении четырнадцати лет открывает многое из творческой биографии и Анастасии Цветаевой и Павла Антокольского,  рисует картины быта, а самое главное, показывает культуру письма,

Трогают строчки из писем Антокольского о неразборчивости почерка Анастасии Цветаевой:

« -…получил Вашу открытку.  Но ради Бога извините за признание,- Я решительно ничего не понял в Вашей открытке, за  исключением отдельных слов! Почему Вы любите писать на открытках? У Вас прекрасный почерк, но эту маленькую площадь Вы заполняете так тесно, так вкривь и вкось, что всё пропадает…

- Имейте в виду, что Ваши открыточки, по – прежнему, криптограммы! Их разбираешь несколько дней подряд, да и то остаются белые места.

-…умоляю Вас, милая Ася, напишите разборчивее о себе. Читать Ваш почерк сущая беда, честное слово!;

- На этот раз я кое-что разобрал в Вашей открытке, а о другом - чутьём догадался;

-Ася, милая! Ваш почерк и вникнуть в содержание письма – для меня задача непосильная;

- получение Вашей открыточки с обычными  для Вас каракулями разборчивыми на одну треть;

- На этот раз с Божьей помощью разобрал все Ваши каракули, включая сюда и очень резкий отзыв о своём выступлении по телевидению».

Письма, учёных, писателей, художников – это своеобразный документ эпохи, это образцы нравственной культуры.

 Письма – это прекрасные мгновения прожитой жизни. В письме  бьется живое  человеческое  сердце. Какими простыми и яркими словами  можно в них выразить  трепетные чувства любви, тоски, сострадания, горечи!

   И пускай  изменяется время, изменяются люди, но живое человеческое общение с помощью письма будет существовать всегда, так как  через строки  пишущего мы судим о его культуре, порядочности,  уме, душевной деликатности и доброте.

"Я люблю усталый шелест
Старых писем, дальних слов...
В них есть запах, в них есть прелесть
Умирающих цветов.
Я люблю узорный почерк -
В нем есть шорох трав сухих.
Быстрых букв знакомый очерк
Тихо шепчет грустный стих.
Мне так близко обаянье
Их усталой красоты...
Это дерева Познанья
Облетевшие цветы."
/Максимилиан Волошин/

Письма воссоздают судьбу гения.

                                                                              Валерий Исаянц

ПАВЕЛ АНТОКОЛЬСКИЙ

(к 80-летию со дня рождения)

В комнате сошлись материки.

Комнате грозит вселенский ветер!

Только мы сегодня и легки

Всё это понять, узнать, отметить!

С бабочкой, и в чёрный фрак одет,

Облучённый временем, в котором –

Светел, как хрусталь, и как паркет,-

Отражает комнатную флору!

Здесь портрет, совсем недавних лет,-

Полстолетья, может быть поменьше…

Излучённый временем, - одет –

Памятью, душой, судьбой, - не вещью! –

Как Гюго – изваял бы Роден –

Обнажённым - жилистого Павла,

Еле умещённого в страде –

Мага, резонера, бакалавра!

И на кухне, рюмками звеня,

И вертя, как руль, в ладонях пряник

Пьяного читаем Корабля

В голос, и пугаем насмерть няню.

И когда до улицы дорос

Голос молодящий, - в жажде риска,

Пал он на колени, - альбатрос-

Пред вошедшей молодой актрисой!

Разговор отрывисто – не длинный,

И – взахлёб – как рекордсмены в брассе:

Ах, когда б жива была Марина!

Но жива ещё на свете Ася!

Не дрожи, геройский экипаж!

Собран вновь, и ты узнаешь море,

Когда волны века входят в раж

И с твоим уютом насмерть спорят!

Когда черен снег, и за окном –

Только каменные саркофаги зданий…

И вино за маленьким столом

Выдержки начала мирозданья!

  1977 год, Воронеж