Блоги

В год 130-летия Марины Ивановны Цветаевой фонды нашего музея Анастасии Цветаевой пополняются многими интересными материалами, посвящёнными великой старшей сестре.

   Среди них статья Алексея Кондратовича «Твардовский и Цветаева (Из воспоминаний)». Алексей Иванович Кондратович  (1920-1984) был писателем, литературным критиком, заместителем редактора журнала «Новый мир». В своей статье он рассказывает, как высоко ценил талант Марины Цветаевой А.Т. Твардовский; как он написал рецензию на «Избранное» МЦ (она была опубликована в №1 «Нового мира» за 1962 год); в каком восторге был от писем Цветаевой, предложенных в «Новый мир» Ариадной Сергеевной Эфрон… Автор статьи приводит слова А. Твардовского о том, что Марина Цветаева была настоящим русским поэтом – «с таким поэтическим характером, с таким голосом, что мне иногда становится неловко, когда я слышу, что на Цветаеву сейчас мода. Цветаева и мода – это что-то противоестественное, несовместимое и, если хотите, кощунственное. Цветаева непреходяща, она из тех, что навсегда. Да, никакого сомнения – навсегда».

   Поклонникам творчества Марины Цветаевой будет интересна брошюра, выпущенная к 100-летию МЦ в 1992 году в научно-популярной серии «Знание». В ней опубликована большая статья Л.Г. Федосеевой «Марина Цветаева. Путь в вечность» о жизни и творчестве поэта.

   Много интересных подробностей узнают читатели из очерка Эмилия Миндлина «Марина Цветаева», опубликованного в книге «Необыкновенные собеседники. Литературные воспоминания». В 1921 году Марина Ивановна приютила его у себя в доме в Борисоглебском переулке, потом посвятила ему цикл стихотворений «Отрок» (часть из которых, правда, перепосвятила потом другому человеку…). Очень дороги эти свидетельства очевидца – как жила М. Цветаева в эти годы, как писала…

        «…В летние и осенние вечера Марина Ивановна любила сидеть на крыльце своего дома в Борисоглебском переулке, совсем как в провинции. Здесь на крыльце происходили и приемы гостей. Приходили и сиживали на ступеньках и Анастасия Цветаева, и Волконский, и Майя Кудашева…»

«…Москву, всю Москву впервые мне показывала она. Но как показывала! У каждого камня, у каждой кирпичины останавливалась и читала все, какие только написаны об этом камне, стихи русских поэтов! И свои, разумеется. Стихов о Москве у нее множество, и о Москве она писала с какой-то удивительной радостью.

— Я в грудь тебя целую,
Московская земля! 

Мы ходили с ней вокруг Кремля и подолгу останавливались возле каждой кремлевской башни. Хорошо, что в те дни люди в Москве не многому удивлялись. Они едва оглядывались на молодую женщину с короткими волнистыми волосами, с челкой на лбу, в цыганской одежде с белым воротничком гувернантки, читающую стихи, будто колдовской заговор творящую!

В Александровском саду — тогда без цветов, заброшенном и безлюдном — она подвела меня к гроту.

— Это — детство. — Она заглянула в грот, он был завален щебнем, замусорен. — Бедный, — вздохнула Марина. — В детстве нас с Асей водили сюда. Александровский сад был как праздник. — И вспомнила: — Нас редко водили в Александровский сад…»

          «…Она была очень русской и свою связь с народом чувствовала прежде всего через родной язык. Она не то чтобы просто любила русский язык — он был для нее воздухом, которым она дышала. Язык был царством ее свободы. Цветаева жила в царстве этой свободы. Жила в нем. Жила им. Русский язык — биосфера Цветаевой, для нее — сфера жизни, жизнеродящая, жизнетворящая сфера. Вне биосферы не возникает жизнь. Вне её не дышать живому».